Стараясь почему-то не встречаться с ним взглядом, Бекир Али говорил о скверных дорогах, об усыпальнице Дервиша Улемы, до сих пор не отремонтированной несмотря на неоднократные предписания, о таможне в Ибрик-Тебе — из-за здания да и самих таможенников складывается дурное впечатление о стране, особенно у иностранцев…
Поняв, что перебарщивает, он внезапно прекратил свою болтовню — гость слушал его с таким равнодушием, словно ему никогда не доводилось, да и впредь не придется ездить по этим дорогам.
На мгновение Бекир Али даже растерялся. По счастью, в следующую секунду он вспомнил о хамаме.
— Я полагаю, что после такой дороги, баня была бы…
— О да, с удовольствием, — сказал приезжий.
На веранде, куда Бекир Али вышел подышать свежим воздухом, слышались привычные домашние звуки. В специально отведенной комнате устраивались двое сопровождающих высокого гостя. С кухни доносилось бренчание посуды. Бекир Али снова вздохнул. День тянулся бесконечно долго.
Он вспомнил усталые глаза гостя, его пропыленную одежду, во внутренних карманах которой могли лежать бог знает какие секретные бумаги, и снова пробормотал: "Спаси, Аллах!"
На миг он замер, словно охотник, выслеживающий дичь. Потом крадущимися шагами вернулся в гостиную. Все так же на цыпочках прошел по узкому коридору, открыл дверь и оказался в длинной глухой комнате, свет в которую проникал только через слуховое окошко. За стеной слышалось журчание воды.
Бекир Али осторожно снял со стены медное блюдо и припал глазом к маленькому отверстию. Из-за пара движения человека по ту сторону перегородки казались замедленными, словно давались ему с большим трудом. Бекир Али почувствовал слабость в коленях. В эту дырочку он подглядывал за чиновниками, приезжающими из столицы, всякий раз, когда сомневался в правдивости их слов или хотел угадать истинную цель их поездки. Он твердо знал: то, что скрывают глаза или слова, выдает голое тело. Там, в облаках пара, среди голых стен, как ни в каком другом месте, человек обнажает свои тайны. Там выходят наружу алчность и вожделение, сомнения и решимость, тайный страх, раскаяние и готовность идти по трупам.
Бекир Али едва сдержал вздох. Тело гостя не выдавало ничего, кроме пережитых страданий, словно не струйки горячей воды касались его, а невидимые розги.
"Этот человек или сумасшедший, или святой", — подумал Бекир Али. Его движения не сообщали ничего, они, казалось, лишь о чем-то вопрошали, чего-то требовали. По его телу невозможно было даже понять то, что Бекир Али всегда видел едва ли не с первого взгляда: нравились ли ему женщины или мальчики, или же он предпочитал, чтобы с ним занимались любовью мужчины. Сколько раз использовал это Бекир Али, особенно последнюю склонность, чтобы опорочить чиновников, казавшихся совершенно неуязвимыми.
