Смешливый опять хихикнул.
— Сейчас ты расскажешь мне все, что знаешь о Макитоне. И о Куме. И об ореховой палочке. Так?
— Так, — подтвердила фея.
— А если нет, — он еще сильнее нагнулся. — Мы станем мучить твоего двойника. И вот увидишь, тебе будет больно наравне с ним. Кто-нибудь из вас расколется, не тот, так этот.
— Брат! — в ужасе простонал Ренато, не в силах оторвать взгляд от глаз злодея. Я плотно надавил на клавишу экстренного вызова.
— Ваши действия?
— Освободиться. Отобрать оружие. Драться.
— Невозможно!
— Совсем?
— Невозможно.
— …и проткнем ему глаз. Но убивать не будем. Наоборот. Залечим раны и продадим на соляные копи.
— Или в рудники Тахана, — подсказали сзади.
— Или Тахану-одо. Попрошу, чтоб помягче там с тобою, чтоб подольше протянул. Это ж не игра, а пытка. А как конец придет — опять хлопоты. Ждать новую вакансию, денежки выкладывать… Думайте, братишки.
— Бра-ат, — стонал Ренато, будто загипнотизированный.
— Бу-де-те го-во-рить? — раздельно проговорил разбойник.
— Джентльмены! — не совсем ловко начал я. — Но ведь я ничегошеньки про Макитона не знаю. И не больше, чем вы. Я не знаю, каких вы от меня ждете секретов. Я тоже хотел его найти, вон фея, она скажет… Я думал, она меня к нему ведет, напустил перед нею туману, она и поверила. И палочку я случайно заметил, уже когда пожар начался. Отпустите меня, я ничего худого не делал…
Главарь слушал внимательно, уставя глаза на ладонь, по которой зачем-то прутиком поводил, тонким таким… Наконец я выдохся, и он так же неспешно повернулся к сияющему проему.
— Несите жаровню сюда, — страшнее всех угроз на свете был его будничный тон. Ренато дико озирался. В шалаше оставались главарь и двое бандитов. Я лежал в углу, в двух шагах валялись сорванные плащ и сумка. Потом свет снаружи заслонил еще один. Он тащил, раскорячиваясь и изгибаясь, чтоб не обжечься, большой гнутый железный лист, полный зловеще мерцавших углей. За ним второй внес два кожаных ведра с водой.
Скверно запомнил я следующие полчаса. Но я не отключался, а был с Ренато до конца. Слабое утешение, не так ли? Я ловил моменты, когда мой охрипший двойник был способен промычать что-то, отличное от сиплых криков. Я взывал к логике, милосердию, к фее — исчезнувшей по всей вероятности навсегда, — к матери Алимне, к черту, к Макитону. Да, мне было больно наравне с Ренато, особенно когда они принялись за пальцы. Быть может, у меня слишком острое воображение. Потом братишка даже не мог повторять мои бессвязные возгласы. Компьютер пояснил, что нарушен канал связи с фантомом-носителем, и посоветовал ждать.
