— И здесь, в лесу, я не раз встречался с ними. В обличии рыцарей, девиц и наемников, монахов, разбойников и колдунов. И все они спешили, требовали ночлега и ужина, и рассказов об окрестностях и дальнейшей дороге, да покороче, и я был для них словно мерный столб на скачках. Не полосатый красно-белый деревянный шест, а просто какой-то знак, символ…
— Очередная авентюра, — поддакнул я.
— Да, они любят это слово. И назавтра они торопливо собираются и пропадают навсегда.
— Стремятся завладеть Чашей Грааля, святой отец, — очень кстати сообщил я. Так, просто разговор поддержу. Лицо его исказилось, он отшатнулся в тень.
— Мать Алимна! И ты! И ты о том же!
— Да вы что, padre, — удивился я. — Будто я на стол змею бросил!
Кум, часто дыша, поспешно нащупал на шее нечто, и на свет появился маленький белый кружок на цепочке, блеснувший на миг серебряной звездочкой.
— Свет пронзает тьму и рождает тени! Тебе не удалось перехитрить меня, подлый чужак! Я больше ни слова не скажу!
Он судорожно прижал кружок ко лбу и замер, зажмурив глаза, как перед ударом. Я-другой оцепенел. Я-сам вгляделся в амулет старика. На тонкой серебряной цепочке… Компьютер ожил на секунду прежде, нежели я его узнал.
— Ваши действия?
— Какого цвета мой амулет на тонкой серебряной цепочке? — спросил я хрипло, не отрывая глаз от экрана.
— Белого.
— Мы с ним единоверцы?
— Вопрос не понят.
— Я хочу показать ему, что мой амулет тоже белый.
Я-другой тотчас расхохотался с видимым облегчением и совершенно моим голосом сказал, мягко и негромко:
— Тени выходят из тьмы, отче, но стремятся к свету! Вот мой амулет.
Старик опустил руку и испуганно уставился на меня-того.
— И молния не побила тебя?! Дай! — Он жадно схватил мой амулет и потянул к себе, я инстинктивно дернулся вслед, чтоб цепочка не порвалась.
— Дивные чудеса творятся! — сказал он, со вздохом возвращая мне вещицу. — Брат, приветствую тебя в моем убежище! Моя вина, что под маской невежества я не распознал высокую и благородную душу.
— Любезный Кум! — ответствовал я-сам, подлаживаясь под его цветистый слог. — Не мне судить о достоинствах моей души. Но ты прав в другом — едва ли в этих лесах найдется чужак, менее моего искушенный в здешней жизни. Я вступил в игру… — я прикусил длинный свой язык и продолжил по-другому: — Я очутился тут лишь вчера и без должной подготовки.
Я пристально всматривался в лицо отшельника, страшась уловить некую тень.
— Но ты знаешь и имеешь право произносить формулу Белых, — отвечал он живо. — И этого достаточно, сын мой. Я впервые за долгую жизнь встречаю чужака такого превосходного белого цвета.
