Только утром Татьяна вспомнила про повестку, полученную накануне, — кажется, уже двадцать четыре часа прошло с момента ее торжественного вручения под расписку. Оказывается, следователь Бережный вызывал Данилина на беседу в свой отдел на десять утра.
А Данилину хотелось развить успех, посидеть впервые за столько лет по-человечески, попить кофе с женой за журнальным столиком в гостиной — сколько дней он мечтал об этом как о самом милом и уютном занятии на свете. Да и назначено на утро было много всего, пришлось звонить Валентине, просить перекроить весь график. Перед парой самых важных посетителей пришлось извиняться лично. И прежде всего перед Щелиным, с которым они так и не завершили разговора накануне. Щелин реагировал на извинения сухо, даже упоминание следователя его не слишком впечатлило. Сказал: «Нет, позже у меня не получится… да и завтра — проблемы… Вот разве что в субботу утром… приезжай на дачу ко мне позавтракать, сможешь?»
Тащиться на Рублевку в субботу утром в единственный свой нормальный выходной день совсем не хотелось, но что было делать, пришлось поблагодарить и согласиться.
А вот кофейные посиделки с женой пришлось отменить, вместо этого Данилин проглотил на ходу какую-то растворимую бурду и устремился на встречу к Бережному. Прощаясь, уже в коридоре, попытался обнять Таню, но та вдруг отстранилась в последний момент. Смотрела при этом куда-то вниз и в сторону. То есть надо было это понимать так: то, что произошло вчера, — это лишь эпизод. Возможно, случайность, слабость с моей стороны. Сегодня, на трезвую голову, я понимаю, что мы пока еще не готовы вернуться к прежнему, нам еще друг с другом разобраться надо.
Но на всякий случай Данилин решил прикинуться дурачком и сказал:
— Я тебя вчера ничем не обидел? Может, был слишком… агрессивен?
— Агрессивен? Ну да, да! — сказала Татьяна. — Трусы мне порвал… А они дорогие, «Ла Сенца»…
И вдруг засмеялась.
«А чего тут смешного? — подумал Данилин. — Ведь на самом деле порвал, хоть и не нарочно».
А вслух сказал:
— Ну что поделаешь — страсть. Но ты извини, если тебе неприятно было.
Татьяна снова засмеялась и вдруг, когда он уже повернулся, чтобы уходить, обняла его одной рукой за шею, притянула к себе его голову и поцеловала.
Не в губы, в щеку. Но что это был за поцелуй! Такой нежный…
