Вдруг Данилин настолько поверил в версию розыгрыша, настолько она показалась ему убедительной, что он едва не рассмеялся. И, наверно, что-то вроде неуместной ухмылки на его лице появилось, судя по тому, что Миша с явным удивлением начал на Данилина поглядывать. Но признаваться в направлении своих мыслей Данилину было неловко, решил признание отложить. Пока же пожал Мише руку и сказал:
— Помнишь, что Рузвельт говорил? Нечего бояться, кроме страха!
— С этим-то я согласен, — отвечал Миша.
— Знаешь что, Мишенька, давай подождем хотя бы до конца дня, потом окончательное решение примем, стоит ли тебе с этой историей высовываться. Сегодня кое-что прояснится, я думаю. А насчет ставки, ты не сомневайся, решим в ближайшее время.
И с этими словами Данилин снова отправился в отдел писем и обнаружил там не окончательно проснувшуюся девушку по имени Надя — она только что, видно, влетела в комнату. Нос у нее был еще красный с морозу, а прическа была сделана некачественно, отдельные пряди выбивались из-под заколок, да и белая кофточка сидела как-то кривовато.
Надя была поражена ранним визитом главного, смотрела на него почти с ненавистью — что тебя носит с утра пораньше по этажам, читалось в ее взгляде.
Заглянула в какой-то реестр, сказала уверенно:
— Нет, не регистрировали мы ничего подобного… ни тридцатого января, ни в какой другой день… Я вот за весь месяц все просмотрела. Ничего из Англии не было… Вы уверены, что письмо к вам через наш отдел пришло?
— А что, бывает иначе? — поразился Данилин.
— Конечно бывает…
— Ну не знаю… надо будет у Валентины спросить, — пробормотал Данилин.
Но Валентина про письмо ничего не помнила — мало ли их приходит! Правда, почему-то побледнела слегка. Но, может быть, просто потому, что очень не любила, когда на какой-то вопрос ответить не могла. Самолюбивая была вообще девушка, гордившаяся своей эффективностью. За что и ценил ее Данилин.
Потом явился Игорь с какими-то снова не слишком важными вопросами, текучка. Данилин сказал ему: «Знаешь что, Игорь, решай все это сам… Ты вполне компетентен».
Он пробормотал: «Я-то компетентен…» Данилин чуть было не взорвался, не заорал: на что ты намекаешь? Ты что, на самом деле думаешь, что это дело главного решать, что на третью полосу выставлять? Что у него других дел нет? Или ты хочешь сказать, что ты и вся газета прекрасно без меня обошлись бы? Сердце тоже знает, как ему биться, а печень и почки, как кровь очищать, а желудок, как пищу переваривать. Им, может, тоже кажется, что они без головы обойтись могут. Что голова им только мешает. Но только на самом деле быстренько пропадут они без нее.
