Интеллигенция в тумане | страница 48
Как это может начаться? Допустим, какой-то мэр или губернатор наряду с социально-экономическими и культурными задачами включает в программу своей деятельности борьбу за чистоту города (области, края). Эта задача объявляется стратегической. Представим себе, что это Пермь, стремящаяся в культурные столицы Европы — первый в России город, объявивший войну грязи и засранцам. Принимается пакет законов местного уровня. Милиции даются дополнительные полномочия. Впервые в истории России засранцев начинают по-настоящему наказывать. Включается пропагандистская машина и административный ресурс. В планах — строительство первоклассного мусороперерабатывающего завода. И одного попроще. Все полигоны и небольшие свалки на учете. Полигоны огорожены и хорошо охраняются. Каждая свалка проходит экологический контроль. Создается экологическая карта города (края). В ней выделены темные зоны неблагополучия. Специальная служба по охране окружающей среды ведет постоянный мониторинг ситуации и публикует периодически выходящие бюллетени. Модернизируются лесничества. Лесникам вдвое повышают зарплату. Мы снова видим, что есть такая профессия — дворник. Улицы Перми постепенно начинают напоминать пригороды Сингапура. А дальше этот почин запускает движение за чистоту страны, решительно поддержанное партией и правительством. Москва включается в движение одной из первых. Но начинает не она. Вот такой глюк.
Пора начинать. Кроме шуток.
Source URL: http://www.saltt.ru/node/4149
* * *
От Москвы к Московии | СОЛЬ
Вячеслав Раков /05 октября 2010
С одной стороны, от отставки Лужкова ни мне, ни большинству россиян, в отличие от московских пенсионеров, получающих «лужковскую» надбавку, или врагов Церетели, ни жарко, ни холодно. Это их внутреннее, московское дело. С другой — падение Юрия Михайловича интересно мне как провинциалу, чью жизнь почти во всем определяет Москва. Оно дает мне повод поразмышлять над тем, какой Москва была до Лужкова и какой она стала при нем. Я без труда игнорирую градоначальника и политика Лужкова: как публичный человек он мне не интересен; но я не в состоянии игнорировать Москву: ее становится все больше и одновременно она все дальше от нас, провинциалов. Не в пространственном, разумеется, смысле. Хотя и в пространственном тоже.
Начну с того, что при Лужкове Москва стала другим городом — не только и не столько внешне. Она обрела новую ментальность, и это без всяких натяжек можно назвать революцией. Москва — единственный город России последних двадцати лет, переживший подлинные перемены — перемены на уровне коллективного бессознательного. Москва вышла из советского ментального контекста (другое дело — куда она вышла?). Остальная Россия до сих пор погружена в него. Исключение я делаю для Питера, но его я рассматриваю как второе «я» Москвы. Об этом немного ниже.
