Уже из этих слов ясно, что в сравнении с нами это иная цивилизация. Мы никогда не выбирали нашу власть: она выбирает себя сама — от президента до городского мэра. Россия строилась и строится сверху, Америка создавалась снизу. С XVII века туда потянулись европейские религиозные диссиденты, проще говоря, радикальные протестанты преимущественно кальвинистского толка. Они переплывали Атлантику, как древний Израиль переходил Чермное море, оставляя за собой Египет, Дом рабства. Для кальвинистов таким местом стала Европа. На историю они смотрели сквозь призму библейских сюжетов, ощущая себя избранным народом — новым Израилем. Впрочем, так на себя смотрели и первые христиане. Но к XVII веку это самоощущение европейцев стерлось за давностью лет и кальвинисты вновь вызвали его к жизни. Это были горячие ребята, пламеневшие фанатизмом. В благоразумной Европе они не прижились. Их сотоварищи в Швейцарии, Нидерландах и в Англии вынуждены были подчинить свою веру требованиям бюргерской рассудочности или политической целесообразности. И лишь на новом месте, а правильнее сказать — в Земле обетованной, они могли строить свой Град на холме, свой Новый Иерусалим.
Вот так создавалась Америка — из библейского мифа. Это, несомненно, мифогенная цивилизация. Она остается таковой и сейчас. И в этом, мне кажется, ее преимущество перед остальными странами Запада. В отличие от политкорректной, приторно-вежливой Европы американцы не растеряли мужества и религиозного энтузиазма, с XVIII–XIX столетий органично сплетенного с американским же конституционализмом, юридизмом и прагматизмом. Благодаря этому США все еще «страна под напряжением». Если на воскресной мессе в соборе Парижской Богоматери собираются, по свидетельству одной из наших соотечественниц, от силы несколько десятков человек, то в современной Америке такой проблемы нет: от 80 до 90 процентов ее жителей настроены религиозно. Американцам удалось осуществить синтез традиционного и современного: их сниженный, деятельный рационализм, их бешеное стремление к социальному и меркантильному успеху уравновешивается и корректируется религиозным вслушиванием в себя. Лучшая иллюстрация этого — даже не написанное, а начертанное на долларовых купюрах In God we trust. Мне это понятно, и я это одобряю. Я вспоминаю давний поэтический выкрик недавно ушедшего Андрея Вознесенского: «Уберите Ленина с денег!» И думаю: даже в советское время мы, вопреки Вознесенскому, бессознательно держались той же интуиции.
