На неделе в час ленча пивная итальянца не могла похвастаться обилием клиентов, хотя достаточно было появиться Айво и Гито, чтобы создалось впечатление, будто народу полным-полно. Несколько человек в кепках и плащах сидели по углам и тянули пиво. У стойки, мирно, вполголоса беседуя с итальянцем, стоял Мэдог.
Еще не решив, как лучше быть, Роджер остановился неподалеку от них, дожидаясь, чтобы его заметили. На Мэдоге был синий костюм, мятый и изрядно потертый; щеки у него заросли щетиной, и он настолько обрюзг, что живот мешал ему удобно облокотиться о стойку. Интересно, он в самом деле хороший поэт? Роджер решил поспешить с изучением валлийского, чтобы побыстрее прочесть что-нибудь из произведений Мэдога. Конечно, и при такой заурядной внешности Мэдог вполне мог быть настоящим поэтом. То, что он выглядел как типичный молодой клерк, работающий у провинциального агента по торговле недвижимостью, говорило скорее в его пользу, поскольку поэты, которые выглядят поэтами, часто оказываются нахальными самозванцами. А вот итальянцу, казалось, в пору было выступать на сцене в какой-нибудь опере Верди, где он вволю мог бы кричать «ура» и делать вид, будто пьет вино из картонных кубков. Волосы у него были как мех россомахи. Они вздымались темной волной вокруг бесстрашно торчавших, точно одинокие утесы, ушей. Итальянец и Мэдог рассматривали какую-то вырезку из газеты.
Так прошло несколько минут; затем один из мужчин в плаще крикнул что-то хозяину по-валлийски, назвав его просто Марио, — речь явно шла о том, что его дожидается клиент. Хозяин на секунду поднял глаза и, заметив Роджера, сказал ему что-то на своем певучем валлийском языке.
— Извините, — сказал Роджер и смущенно улыбнулся, — но я не говорю по-валлийски. Только делаю первые шаги.
При звуке его голоса Мэдог оторвался от газетной вырезки и приветственно взмахнул рукой.
— Ах, вы англичанин, — сказал хозяин. — Что вам угодно? Я сейчас вас обслужу. Мы тут читаем кое-что интересное. Насчет Бре-та-ни.
— Вот как? Мне пинту горького, пожалуйста.
— Да, сэр, Бре-та-ни, — повторил хозяин. — У них там бьют витрины. Так называемые зеркальные стекла.
— Вот как? — сдержанно заметил Роджер. Кто бьет? О чем этот человек говорит?
— Десятипенсовик и девять монет, — сказал хозяин, осторожно пододвигая Роджеру пиво. Держался он не враждебно, но и не дружелюбно, а как-то победоносно.
Роджер протянул ему десятипенсовик и еще девять пенсов и сказал:
