— И Гэрет последний, кто еще не сдался, — произнес Гито, как бы думая вслух.
— Да. Теперь вам ясно, почему я подумал, что, может быть, стоит предложить свои услуги Гэрету хотя бы на несколько недель и помочь ему всем, что в моих силах. Я рассказал об этом вам двоим, так как подумал…
— Ладно, мистер, вы подумали одно, вы подумали другое, — довольно грубо прервал его Айво. — Откуда все-таки вы взялись?
— Из Лондона.
— Знаете, что бы вам надо было сделать, если бы у вас была хоть капля разума?
— Что? — Но Роджер уже знал, что скажет Айво.
— Возвращайтесь-ка вы, мистер, в Лондон и учитесь валлийскому по вашему чертову телевизору.
Он поднялся, Гито — за ним, и оба направились к выходу. Роджер медленно подошел к стойке, попросил Марио налить ему еще кружку, тот молча его обслужил (от усталости? Из нелюбви к англичанам? Из-за того, что плохо говорил по-английски?). Роджер сел в сторонку и, задумавшись, не спеша потягивая пиво, просидел так до закрытия пивной. Все булочки давно уже исчезли. Но у него пропало всякое желание есть.
— Да, нас будет восемь человек, — произнес чей-то голос с английским акцентом, когда Роджер проходил мимо портье. — То есть, я хочу сказать, что ужинать будут восемь человек. Понятия не имею, сколько народу будет на коктейле, и вполне возможно, что кое-кому захочется потом остаться поужинать, но эти будут платить за себя сами. Я же заказываю ужин только на восьмерых.
Голос принадлежал человеку лет тридцати с небольшим, в очках с роговой оправой, в застегнутом на все пуговицы костюме в узкую полоску. Он с уверенным видом говорил с красавицей брюнеткой, сидевшей за стойкой портье, — по всему видно было, что это человек энергичный и предприимчивый. Его ноги в аккуратно зашнурованных ботинках стояли на толстом ковре так, точно всю жизнь привыкли ступать лишь по таким коврам. Ловчила, делец. Значит, и такие здесь тоже есть.
Роджер направился к лифту, решив подняться к себе в номер, только чтобы не слышать этого голоса, а также потому, что ресторан, где он пил чай, произвел на него еще более гнетущее впечатление, чем его номер, как вдруг, к собственному удивлению, услышал свое имя. Он обернулся. Да, его окликнула девушка-портье. Мужчина в костюме в тонкую полоску как раз отходил от ее стойки, когда она повторила своим мягким голосом с легким ливерпульским акцентом:
— Мистер Фэрнивалл?!
— Да? — сказал Роджер, подходя к ней.
— У меня тут ваш плащ.
— Мой?..
— Молодая леди велела передать его вам.
