Об этом невольно начинаешь задумываться как раз на великолепных службах Страстной. Мы с одиннадцатилетним сыном зашли на службу Двенадцати Евангелий в ближайшую к дому и потому непривычную церковь (да, у жителей мегаполиса часто выходит именно так, свой храм далеко, а соседний — он случайный). Священник размеренно читал нараспев, ему отвечал хор, но акустика была не очень хорошей. «Столп злобы Богопротивныя Божественнии отроцы обличиша; на Христе же шатающееся беззаконных соборище советует тщетная, убити поучается живот Держащаго дланию»… из всего этого ухо выхватывало только отдельные слова, они звучали торжественно и создавали торжественное настроение. Сын торжественность оценил… но получаса ему вполне хватило. И даже если бы исполнялось это чтение артистом Малого театра в идеальных условиях, скажем честно — кто из взрослых, не говоря уже о детях, поймет на слух подобные фразы? И даже если придет в храм двадцать раз подряд — заучит эти слова наизусть раньше, нежели расшифрует их значение. Одна знакомая гречанка сказала мне, что греческий оригинал тут понимается гораздо легче, чем буквальный и тяжеловесный славянский перевод. В славянском, например, нет артиклей, которые в греческом помогают понять, что с чем согласовано и к чему относится.
Вот и опять, подумает читатель, завожу я речь о переводе богослужения на современный русский язык. На самом деле, я об этом уже писал полтора десятилетия назад, и к сказанному тогда мне нечего добавить сегодня, разве что ссылки и примеры можно было бы привести посвежее. Но речь в таких разговорах на самом деле идет не совсем о богослужебном языке, или даже совсем не о нем. И без споров ясно, что церковнославянский понятен нашим современникам лишь отчасти и что в идеале всякий молящийся должен ясно понимать смысл молитвы, а не просто произносить благочестивые звукосочетания, и что поголовной ликвидации славянской неграмотности не случилось за первые двадцать лет церковной свободы и вряд ли стоит ожидать ее в ближайшем будущем. С другой стороны, реформы дело тонкое, и может выйти только хуже — это тоже ясно.
Но споры о богослужебном языке ведутся так упорно и горячо как раз потому, что речь идет здесь скорее о месте Церкви в нашем обществе и в этом мире, о ее смысле и назначении здесь и сейчас, применительно лично к нам. Правильные ответы можно найти в катехизисах, но они будут слишком общими и мало помогут. Может быть, отчасти потому, что сами вопросы обычно не проговариваются вслух?
