— Господин Эйнштейн! Я не понял всего, о чем вы говорили, и хотел, чтобы вы мне объяснили в деталях значение таблицы № 3.
Шофер замялся на секунду, но тут же нашелся с ответом:
— Мой дорогой профессор, меня удивляет, что вы задаете такой вопрос. То, что вы хотите узнать, на самом деле, знает любой. Это вам объяснит даже мой шофер. Кстати, он присутствует здесь. Пожалуйста, любезный, объясните!
Пятнадцать минут любви
Это случилось во время каникул. Мы на месяц поехали волонтерами в Кению. Когда все приехали в столицу Найроби и посмотрели по сторонам, мы спросили себя: кому мы, университетские девушки и юноши, можем помочь в невыносимо жаркой, пыльной и грязной Африке? Может быть, мы будем подносить кирпичи? Но никто из нас не был строителем. Может быть, красить школы? Но никто из нас не разбирался в покраске. Мы только хотели помогать, но почти ничего не умели. Тем не менее мы получили гораздо больше, чем постарались отдать: нам повезло войти в контакт с «третьим миром» через приют бездомных детей в Найроби.
Мы все вошли в низкий дом, просто какой-то сарай без мебели с плохим освещением. В глаза ударил резкий контраст между развешанными гамаками, полными больных темнокожих детей, и белыми одеждами монашек, которые излучали радость. Я застыла на месте посреди комнаты. Я никогда не видела ничего подобного. Мои университетские товарищи рассредоточились по приюту, следуя за отдельными монашками, которые нуждались в помощи. Одна монахиня спросила меня:
— Ты приехала смотреть или хочешь помогать?
Этот прямой вопрос застал меня врасплох, и я, пребывая еще в состоянии стопора, протянула:
— Помогать…
— Видишь этого ребенка, там, в глубине, который плачет?
Ребенок действительно плакал, безутешно, негромко, обессиленно.
— Да, вижу…
— Хорошо, возьми его бережно и принеси сюда. Мы его вчера окрестили.
Я взяла малыша на руки и почувствовала, что он горит, у него была высокая температура. Ребенку было около двух лет.
— Сейчас держи его и дай ему любовь, какую можешь.
— Не поняла? — извинилась я.
— Дай ему всю нежность, на которую способна, как ты умеешь, — пояснила она и оставила меня с ребенком.
Я пела ему песни, целовала его, укачивала… Через какое-то время он перестал плакать, улыбнулся мне и заснул. Я заплакала и побежала искать монашку, крича:
— Сестра, он не дышит!
Монашка подтвердила наступление смерти:
— Он умер на твоих руках. И ты дала ему пятнадцать минут своей любви, через которую он ушел в вечность.
