— Это что же… а как же казаки…неужто управы нет?
— Милый ты, — девушка наклонила голову, взглянула на него пристальнее, и Колю вдруг обдало теплой волной, — Чужой, чистый…. Да тут так заведено. Со всей округи в этот трактир девок везут. А на такой-то товар и местные, и пришлые падки. У кого деньги есть, тот покупает, а иной раз и в карты выигрывают, ежели отец дочь свою проиграет или брат — сестру.
— Да что же это… как это?
— А вот так! — лицо девушки стало жестким, — Пора мне, касатик. Хорошо было в глаза твои синие поглядеть, все равно что воды из родника напиться. А только лучше б не пить мне той воды. Даже и не знать, что по-другому бывает. Прощай.
— Постой!
Но она уже встала и пошла к дому, — прямая, как струна, на ходу заправляя косу под синий платок. Коля не успел шевельнуться, как на крыльцо снова выскочила та же сама женщина, торопливо втолкнула Настасью внутрь и захлопнула дверь.
Глава 4
Бессонная ночь. — Разочарование. — Пешими до Буссе. — Вы кто будете? — Вверх по Сунгаче. — Водяные лотосы. — На озере Ханка. — Местные нравы
— Чорт знает что творится! — восклицал Николай Михайлович, грохоча сапогами по избе, как бывало с ним в минуты сильного волнения, — Чорт знает что!
Коля, сбивчиво пересказав все, что видел, теперь выдохся и молча глядел в пол.
Николай Михайлович сел за стол, остро глянул исподлобья:
— Теперь понимаю, что Родион от нас скрывал. Негоже парню твоих лет такое знать, не то что — видеть. Эх, дикари полинезийские! Каннибалы! — он ахнул по столу кулаком, — Клянусь Богом, немедля же напишу рапорт о том генерал-губернатору Корсакову. С Родионом и отправлю, безо всякого промедления!
А… Настя… как же быть! Спасти же надо! — Коля и сам не знал, что делать, и смотрел умоляюще. Николай Михайлович непременно что-то придумать должен!
Что глядишь? — сердито рявкнул на него Пржевальский, — Я не Господь Бог и не идиот, чтобы в одиночку супротив казачьей роты лезть. Все они здесь этим развратом повязаны, это же младенцу ясно!
Может… может, выкупить, а? — несмело спросил Коля. По мере того, как произносил эти слова, решимость его укреплялась, — Николай Михайлович, надо выкупить! Нельзя же бросить вот так…погибать!
И много ль у тебя денег? — поднял бровь Николай Михайлович. Мог бы и не спрашивать. Поскольку перед отъездом все деньги Коля на радостях отдал матери, сейчас у него было ровно полтора рубля, которые Николай Михайлович выдал ему в Хабаровке, — Хорош ты, гусь, знать, что мне с моими деньгами делать следует!
