Дневник 1905-1907 | страница 12

, потом я поехал к Ек<атерине> Ап<оллоновне>, не застав которой пришел на новую квартиру распорядиться и справиться об обоях. На обратном пути зашел к Казакову в магазин, отдал долг и пил чай с яблоками; было как-то уютно, и я не без удовольствия вспомнил, как я жил с ними. Он уговаривал меня не продавать книг Большакову или Макарову, а лучше обратиться к Скроботову или Академиям^>{3}. Обещал достать мне денег рублей 300–400 между 26-<м>—2-<м>. Просил, чтобы я заправил их лампадки, причем добавил, что без меня его жена зажигала и мои, «без различия веры». Меня это очень насмешило. Но мне давно не было так уютно; беспечность этого человека феноменальна и действует очень ободряюще, притом, из каких не знаю целей, он расположен ко мне. Гриша уже ждал меня, приготовил самовар, собрал белье, и мы поехали в бани, что в Апраксином переулке. Это прямо какие-то Петербургские трущобы, по узкому темному двору идти чуть ли не полверсты, все старо, грязновато, но жарко до прелести, и мы отлично выпарились, и вымылись, и напились отвратительного кваса. Масло уже было принесено Сергеем, керосин, свечи куплены; мы зажгли все лампады, развели самовар, зажгли свечи, лампу, и было очень приятно, никого не стесняясь, сидеть вдвоем, слушая поучительные рассказы Григория об их посетителях. Гриша лег спать, раздевшись, без всяких гримас, но, в общем, мне было спать неудобно, потому что по-прежнему он ночью бормотал, брыкался и прижимал меня локтями к стене. Проснувшись утром, я удивился, почувствовав, что под моей головой чья-то рука, и, только увидав его лицо совсем близко, я сообразил, где я. Одетый, и особенно на улице, нельзя предположить, как он хорош голый или совсем близко. Первое, что меня поразило, — это красота его тела и особенная сладострастность лица (я помню, как подумал: «Вот педерастическая красота»), хотя, конечно, он слегка мордаст и похож на татарина. Утром был туман, после чая мы играли в карты. Милая квартирка, и комнаты, и вид на Исакий, — мне, право, жаль ее и Казаковых. Оставаясь с ними, я мог бы поселить Григория с собой; он так просится в слуги, но это положительно невозможно. Я довез его до Невского и, несколько раз оборачиваясь, видел его обернувшееся лицо с улыбкой. В Удельной ничего нового. Побаливают зубы. Написал слова «Алекс<андрийских> песен». Читал «Pierre Noziѐre»^>{4}. Очень хорошо. Дело отложено, самое скорое, до декабря^>{5}. Достанет ли Казаков?

24_____