Еще одна игра, которой они увлеклись прошлой зимой, – ходить в кино и сравнивать актрис.
– Еще бы: она явно умнее. Похожа на Анук Эме.
– Тощая-то какая! – сказал Оренцио. – Это тебе не Клаудиа Кардинале.
– Да уж! – С Клаудией Кардинале никто не мог сравниться. – Но лицо у нее удивительное. Необычное очень.
Оренцио в такие тонкости вдаваться был не готов.
– Знаешь, Паско, даже если бы я трехногую собаку привез, ты бы все равно к ней страстью воспылал.
И тут Паскаль забеспокоился:
– Оренцио, а ей точно сюда?
Оренцио сунул товарищу в руку бумагу:
– Ее привез этот американец, Дин. Спросил про Порто-Верньону. Я ему объяснил, что никто сюда не ездит. Спросил, может, ей в Портофино или Портовенере? А он говорит: какая она, эта Порто-Верньона? Я ему отвечаю: да там нет ничего, кроме гостиницы. Он спрашивает: а городок тихий? Я ему отвечаю: тише, пожалуй, только в гробу. Ну вот, говорит, значит, ей точно туда.
Паскаль улыбнулся:
– Спасибо, Оренцио!
– Все равно ты скотоложец! – тихонько сказал Оренцио.
– Повторяешься.
Оренцио сделал вид, будто выпивает кружку до дна.
Юноши оглянулись. Первая американская постоялица отеля стояла на краю скалы в пятнадцати метрах над морем.
«Вот оно, наше будущее», – подумал Паскаль.
Ди Морей посмотрела на причал, потом на море. Она распустила волосы, и золотистые пряди рассыпались по плечам. Девушка повернулась к вывеске. «Подходящий вид». Как же это понимать?
Будущее сунуло шляпу под мышку, толкнуло дверь и, нагнувшись, шагнуло через порог.
Быть может, Паскаль сам позвал ее сюда. Мечтал об американских гостях, томился от горя и одиночества и создал женщину из отрывков фильмов и книг, из воспоминаний и ожидания чуда. Оренцио потащил в гостиницу багаж. Паскалю вдруг показалось, будто время остановилось. Открылась дверь, а за ней оказался сказочный мир. Никогда еще Паскаль не чувствовал такой отрешенности, такой пугающей свободы. Он словно оторвался от тела и парил в вышине над деревней, и от этого жутко и сладко щемило сердце.
– Ди Морей, – внезапно произнес Паскаль, будто очнувшись.
Оренцио оглянулся на друга. Паскаль еще раз повторил ее имя, уже про себя, чтобы не осквернить дыханием чудесных звуков. Жизнь, подумал он, – это просто плод небогатого воображения.
Наши дни
Голливуд, штат Калифорния
До рассвета – еще не выехали на автострады гватемальские водилы на грязных грузовичках, еще не закипела работа на кухнях карибских ресторанов, еще не открылись детские сады Монтессори, пилатес-клубы и «Кофебины», еще не выбрались из гаражей на утыканные пальмами улицы «мерседесы» и «БМВ», еще не начали острозубые акулы бизнеса набивать мозги американских обывателей новым мусором – включаются поливалки на газонах. Они плюются во все стороны, увлажняют почву От центра Лос-Анджелеса до самых пляжей шипят поливалки, исполняя колыбельную для развлекательной индустрии.
