Люся слегка подтолкнула Дружинина вперед и, улыбаясь, сказала:
— Вот и мы!
Заметив смущение Дружинина, Казаков поднялся навстречу и обнял его за плечи.
— Вот он, мрачный отшельник, Алексей Алексеевич Дружинин, — представил его Казаков. — Прошу любить и жаловать…
— Мы с Алексеем Алексеевичем старые друзья. — Валентина поднялась и с улыбкой протянула ему руку. — Вы меня узнаете, Дружинин?
Дружинин не успел сразу рассмотреть, кто сидит между академиком Шелонским и незнакомым ему инженером. Только теперь он узнал в красивой женщине строптивого молодого врача, когда-то лечившего его на фронте.
— Неужели Валя Чаплина? Вот неожиданная радость, — удивленно произнес он, отвечая на ее крепкое рукопожатие.
Валентина усадила Дружинина рядом с собой. Он все еще не оправился от смущения и настороженно поглядывал на Казакова и Шелонского, ожидая, что будет Дальше. Сейчас должна была решиться его судьба.
Казаков обратился к севшей напротив него Люсе:
— Спасибо, что притащили этого анахорета. Не будем томить его… Алексей Алексеевич, ваше дело сделано. Андрей Никитич согласился поддержать предложение об организации бюро. Не так ли? — сказал Казаков, обращаясь к академику.
Тот утвердительно кивнул головой.
— С Хургиным тоже все улажено, — продолжал Казаков.
Глаза Дружинина загорелись радостью.
— Я говорила… — сказала Люся, внимательно наблюдавшая за лицом Дружинина.
— Спасибо! — с чувством ответил Дружинин.
Валентина пристально смотрела на Дружинина. Тогда, на защите диссертации, она видела его лишь издали и только теперь, наконец, рассмотрела как следует.
Темный след ожога придавал ему суровый, даже несколько мрачный вид.
Да, Дружинин сильно изменился. Он не казался ей прежде таким худым и угловатым. Глаза сделались еще прозрачнее, а линии рта тверже и суше. Видно, не дешево обходится ему его затея.
Чаплина смотрела на Дружинина с сочувствием и грустью.
— Неужели вы меня помните? — спросил он тихо.
— Помню, — ответила она так же тихо. — И ваш черный кисет тоже…
Дружинин улыбнулся и достал кисет из кармана:
— Он по-прежнему всегда со мной.
— Я думала, вы совсем разучились улыбаться, Дружинин… Вы все тот же мечтатель. А внешне изменились, — Валентина посмотрела на след ожога.
Академик включил радио. Звуки музыки заглушали их разговор.
Казаков что-то с увлечением рассказывал Шелонскому и Алферову.
— Мне пора, — сказала Люся, посмотрев краем глаза на Дружинина.
— Да, да… Я не привык засиживаться так поздно. Пора и честь знать, — присоединился к Люсе Казаков.
