— Ничего, ничего, помиритесь. Ты у меня будешь лабораторией заведывать, а он будет шахту строить. Теперь я его разыщу. Больше он от меня не уйдет.
— Не знаю, как Дружинин, а я согласия ехать на ваши Белые Камни еще не давала. Для докторской работы мне нужна хорошая клиника, а не хороший рудник. Я, с вашего разрешения, все-таки врач, а не рудокоп.
— Спасибо за разъяснение, — усмехнулся Казаков. — А я-то по простоте думал, что у нас работают только шахтеры. Вот, например, академик Шелонский — это, конечно, забойщик; Хургин, скажем, крепильщик; доктора технических наук — откатчики; кандидаты — бурильщики; профессора, которые заведуют отделениями в больнице, уже построенной в Белых Камнях, — проходчики…
— Довольно, довольно! — сказала со смехом Чаплина. — А там очень холодно?
— Холодней, чем в Москве. Но ничего, люди живут… — изменив тон, ответил Казаков.
— Хорошо, Николай Ильич, я согласна. Там много радиоактивных элементов и мало помех для работы над докторской диссертацией. А для меня это главное!
— Молодец, Валя! Ты с годами становишься все серьезнее. А помнишь, как ты прямо из института приехала ко мне на фронт? Ты была совсем девочкой.
Чаплина кивнула головой. Казаков смотрел на нее потеплевшими глазами; видно, ее согласие ехать на Дальний Восток ему пришлось по душе.
— Вот и отлично! Поздравляю вас с мудрым решением. По-моему, это, лучшее, что можно было придумать, — сказал академик. — Я, например, свою ученую карьеру начинал студентом в пустынях Средней Азии, где мы изучали солнечную радиацию.
— За здоровье новой сотрудницы Треста тяжелых элементов! — предложил тост Алферов.
— Я позволю себе выпить за личное счастье будущего доктора медицинских наук.
Шелонский чокнулся с Валентиной и добавил:
— За большое счастье, которого вы, несомненно, заслуживаете.
— А насчет Дружинина не беспокойся, — почему-то вдруг сказал Казаков. — Теперь я его из-под земли выкопаю и заберу к себе. — Сможете ссориться или мириться, сколько захотите.
— Я боюсь, что он к вам не пойдет, — сказала Чаплина. — Он слишком большой фантазер.
— Вот и отлично! Я люблю фантазеров, которые умеют работать. Не правда ли, это хороший народ, Андрей Никитич?
— Мне нравятся люди этого типа. Когда-то и меня называли фантазером, — ответил академик.
— А меня и сейчас называют, — заметил Казаков. — Все, что делает наш трест, многим кажется более удивительным, чем любая фантастика.
— И мне по должности все время приходится иметь Дело с фантазерами. Без них наши исследования продвигались бы гораздо медленнее, — сказал, в свою очередь, Алферов.
