— Вы правы, это действительно трудно вынести, — согласился доктор Халл. — Но в этом нет ничего странного. Это полностью согласуется с законами, по которым издревле живет наш мир. Разве власть призывать духов в нашу земную жизнь не была испокон веков в руках слабых женщин? Вдумайтесь — другие женщины, простые матери, вызывают души из ничего и дают им тела. В результате они начинают говорить, ходить, любить и ненавидеть. Некоторые — в течение сорока лет, другие — лет по пятьдесят, семьдесят и даже дольше. Ну не чудо ли это?
— Вы правы, — сказал Пол и подтвердил свое согласие кивком головы. — Это действительно не странно, хотя с этим и трудно смириться.
На мисс Ладингтон сеанс у миссис Легран произвел не столь возбуждающее действие, как на Пола. Он дал ей душевное утешение. Он подтвердил веру, которая до того представлялась чрезмерно большой, чрезмерно необычной и прекрасной, чтобы быть правдой. Он был той печатью, которая заверила непогрешимость ее веры.
Когда Пол привез известие о том, что миссис Легран больна и что не исключается смертельный исход, это обстоятельство не особенно повлияло на настроение мисс Ладингтон. Создавалось впечатление, что ее в гораздо меньшей степени, чем Пола, удручает перспектива не увидеться более с Идой. Казалось, до нее не доходит, что в случае смерти медиума первое появление Иды на Земле может оказаться и последним. Но в то же время она хотела бы надеяться на возможность видеться с Идой время от времени. Впрочем, значительная часть жизни осталась позади, и она в гораздо большей степени была озабочена тем обществом, которое ей уготовано на небе, а не мимолетными и случайными встречами на Земле. Теперь было ближе совершенное и вечное там, наверху.
Совсем по-другому все воспринималось Полом. Он был молод. Поэтому небо было от него в недосягаемой дали. Путь туда, даже освещенный посещениями его яркой любви, казался ему пока невыразимо длинным и скучным. И после того как Пол имел возможность видеть свою любимую в телесной оболочке, его немое обожание милого и призрачного идеала успело превратиться в ту страсть, которую способна вызвать лишь реальная земная женщина. Он воспринимал ее теперь уже не как духовное существо, которое восседает высоко в небе на сверкающем троне в неземном спокойствии, а как прелестную девушку, в чьих глазах горит огонь любви.
После того как он увидел Иду в телесной оболочке, Пол не мог более испытывать прежних возвышенных чувств, глядя на висевший над камином портрет. Тихое очарование отступало на задний план. Застывшая навечно на губах девушки улыбка, которая прежде казалась ему столь милой, теперь производила впечатление чрезмерной вялости, почти пресности. Те глаза, которые раньше смотрели на него так нежно, внезапно потеряли вообще какое-либо выражение. И — ах! Те самые губы, ради которых он в детские годы вскарабкивался вверх, чтобы поцеловать их. Насколько же плохо удалось художнику передать их дивный изгиб!.. Да и в целом картина теперь претерпела странную метаморфозу — изображенная на ней девушка после свидания с Идой казалась Полу какой-то слишком уж волевой, одеревеневшей, безжизненной и почти не похожей на оригинал. Материализованная женщина полностью затмила свой портрет.
