— Миша, мы хотим, чтобы тебе все было предельно ясно. — Понаблюдав за ним, держащий зажигалку повел пламенем вдоль щеки. Язычок огня почти касался кожи, но терпеть было можно. — Запомни: ты прихвачен. Прихвачен намертво. Почувствуй, что тебя ждет. И пойми: тебя не спасет ничто. — Усмехнувшись, погасил пламя. Спрятал зажигалку в карман. — Ничто, Миша. Пойми это. Ни твои хомуты. Ни чукча, который сидит здесь за стеной. Ничто.
Стоящий рядом с ним крепыш взял лежащий на тумбочке кольт. Вытащил из кармана куртки длинный металлический цилиндр. Вглядевшись, Шутов понял: это глушитель. Навинтив глушитель на кольт, крепыш протянул его напарнику. Тот, взяв кольт с глушителем, показал его Шутову:
— Мишаня, как — узнаешь свою пушку? Пушка ничего, а? Причем что интересно: даже нарезка есть для глушилки. Глушилку мы, правда, у тебя здесь не нашли. Но тут такое дело получилось: у нас вдруг оказалась своя. Понял, Миша? — Говоривший явно пытался уловить его реакцию. Повернулся к напарнику:
— Разлепи ему рот. Попытается орать, заткнем навсегда.
Пригнувшись над Шутовым, крепыш отлепил от его губ кусок пластыря. Держащий пистолет сказал:
— Мишаня, если ты вдруг начнешь орать, чтобы привлечь своего чукчу, — мы всегда успеем заткнуть тебе пасть. Надеюсь, ты это понимаешь?
Шутов промолчал; говоривший дотронулся глушителем до его губ — так, что Шутов ощутил вкус металла.
— Миша, ты понимаешь это или нет?
— Понимаю, — сказал Шутов. Глушитель мешал говорить. Осознав это, говоривший положил кольт себе на колени. Суставом указательного пальца почесал нос, скрытый верхним краем повязки. Сказал:
— Ладно. Не буду тянуть кота за хвост, начну с главного. Только запомни, Миша, у тебя два выбора. Ты говоришь с нами откровенно, и тогда все твои неприятности кончаются. Это выбор первый. Есть и второй: ты начинаешь темнить. Тогда извини. Мы однозначно вгоняем тебе маслину в горло. После чего глушилку свинчиваем, а кольт кладем тебе в руку. Получится клево: еще один хомут добровольно ушел из жизни. Как, нравится тебе такой вариант?
Ответить было не просто. Но и затягивать с ответом было нельзя. В конце концов, помедлив самую малость, он сказал:
— Нет.
— Приятно слышать. Наконец-то слышу речь не мальчика, но мужа. Поэтому спрашиваю: ты принимал участие в заварухе в аэропорту?
После этого вопроса все вставало на свои места. Изучив его реакцию, говоривший дотронулся глушителем до его подбородка:
— Что молчишь, Миша? Ты не понял вопроса?
