— Может быть.
Ломакс едва не споткнулся.
— Судя по всему, тебя приводит в бешенство то, как Евгений и Добермен пускают слюни, глядя на нее? — спросила Ким.
Она была права. Это действительно приводило Ломакса в бешенство. В качестве приветствия Евгений в своей умильной русской манере целовал руку Джулии. Ломакс пил кофе и делал вид, что ничего не замечает, хотя на самом деле внутри у него все клокотало — казалось, молекулы души готовы вырваться наружу.
— Боже, ты бы видел себя сегодня, когда Евгений обсасывал ее пальцы.
— Обычная манера русских, — отвечал Ломакс, рассерженный словами Ким.
Ему хотелось спросить: неужели Евгений не просто целовал руку Джулии, а на самом деле обсасывал ее пальцы?
Подъем был высоким, и сейчас они карабкались между узкими скалами. Ким пыхтела, потела и не могла говорить, пока подъем не кончился. Тропинку усеяли иглы от растущих по обеим сторонам сосен, здесь стоял сумрак, и жара усиливала головокружительный аромат. Наконец перед ними открылся вид на долину.
— Итак, — продолжила Ким, отдышавшись, — Джулия уже позволяет тебе сосать свои пальцы?
— Нет, — уныло отвечал он.
— Все еще в конце очереди, да?
— Какой такой чертовой очереди?
Теперь они шли по ковру из сосновых иголок, Ломакс немного впереди. Мокрые волосы Ким прилипли к голове. Спереди на блузке появились круги пота.
— Просто я не хочу, чтобы ты страдал из-за… куклы Барби, — сказала она.
— Какой очереди?
— Ломакс, пойми, ты здесь не единственный мужчина, который интересуется ею.
Ломакс открыл было рот, но промолчал.
— Однако я считаю, что Добермен — всего лишь хвастун.
Ломакс споткнулся о корень дерева.
— На самом деле она и не смотрит на него, — продолжила Ким. — Все это не больше чем фантазии.
— А что он рассказывает?
— Что и обычно. Всегдашнее Доберменово бахвальство.
Ломакс никогда не верил, что россказни Добермена могут быть правдой. Однако до сих пор он находил их весьма комичными.
Ломакс и Ким завернули за угол, и перед ними выросли купола телескопов.
— Лучше постучаться, иначе можем застать Родригеса наедине с его любимым инструментом, — предупредила Ким.
Каждую свободную минуту Родригес увлеченно возился с оборудованием на Фахосе. Ким пыталась убедить всех, что Родригес даже спит со своим телескопом.
— Понимаешь, — вещала Ким, вступая через дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен» в спокойную прохладу, — это происходит из-за страха Родригеса перед своей сексуальной неполноценностью. Родригес считает собственный пенис…
