Я не знал, что и отвечать. Удивительная девчонка, не похожа ни на одну из нашего класса. Впервые такую вижу…
— Хочешь кольраби? — спросил я и, не дождавшись ответа, вышел из беседки.
Я долго не возвращался. Вымыл обе головки кольраби под краном, а потом сам сунулся под струю. Почувствовал приятный холодок, вода текла за ворот рубашки… Я позавидовал малость ребятам, которые пошли купаться. Но не пожалел, что я не там, с ними, а здесь, в горячем от зноя саду…
— Возьми! — услышал я вдруг. Эльжбета стояла спиной, в вытянутой руке — гребень.
— Помнишь? Там у колодца за кинотеатром ты мне сказал:
«Дашь, наконец, гребень? Сколько можно причесываться?» — продолжала она, смеясь. — Ну я теперь… Ладно, ладно, больше ничего не скажу! — Повернув голову, она стала вдруг прислушиваться.
— Юрек! Что это так стучит?
— Там за садом — шахта. Это грохоты… — И, видя, что она не понимает, добавил: — Ну, грохот… машина, которая сортирует уголь…
Мы не спеша вернулись в беседку и принялись за кольраби. Потом я сказал:
— Что это тебе взбрело в голову приехать на каникулы сюда, в промышленный район? Все отсюда уезжают, а ты наоборот — хочешь жить у шахты?..
— А тебе надо, чтоб меня тут не было, да? С кем бы ты тогда препирался? — рассмеялась Эльжбета. — С этой своей соседкой? Или, может, с той другой, со старухой, которая все время торчит в окне?
И вдруг лицо у Эльжбеты стало серьезное.
— Это не обычная поездка на каникулы. Меня отослали к тетке, потому что у нас в июле должен родиться ребенок…
— Как это — ребенок?
— А очень просто. Моя мама собирается рожать, и меня отослали из дома…
Я немного помолчал, потом сказал, пожимая плечами:
— Стоило ли? Дома ты была бы нужнее. Разве не так?
— Ну конечно… Я очень хотела остаться, но мама заупрямилась. Мы с ней поссорились, и я на нее обиделась. Да что там, не стоит и говорить! Я все время ссорюсь из-за чего-нибудь с мамой.
Эльжбета вышла из беседки. Постояла минуту, осматривая сад. И вдруг проговорила шепотом:
— Погляди-ка, там за забором крадется Збышек и с ним тот, другой! Пошли, спрячемся в смородине!
Действительно, на самом виду вдоль забора полз Збышек. Ему, конечно, казалось, что его не замечают.
— Индеец, да? Соколиный Глаз, вождь хитроумных апачей… — так же шепотом ответил я.
Эльжбета прыснула со смеху, и я закрыл ей рот. Но тут же отнял руку.
— Тихо…
Толстому надоела, видимо, эта игра в прятки, он поднялся, стал возле наших велосипедов, перегнулся через забор и крикнул:
