Аналогом этого осязательного творчества во взрослом возрасте стала его игра с языком и фактическая его «лепка». Большинство людей — часто бессознательно — имеют склонность менять последовательность событий своей жизни, чтобы сделать их более интересными. Но, как впоследствии поняли его друзья и знакомые, лишь немногие могут похвалиться такой решимостью и гибкостью воображения, которые позволяли Дону Влиту в процессе рассказа делать свою замечательную жизнь ещё более замечательной.
Влиты жили неподалёку от лос-анджелесского зоопарка в Гриффит-Парке. Сейчас он существенно перестроен и называется лос-анджелесским Зоопарком, но в те времена там содержались главным образом бывшие цирковые животные. Родители регулярно водили туда Дона, чтобы он делал наброски животных. Португальский скульптор Агостиньо Родригес заметил работы молодого Влита и был поражён талантом этого ребёнка. Впоследствии Родригес пригласил его на своё образовательное ТВ-шоу. Каждую неделю не по годам развитый юнец приходил в студию, чтобы рисовать и лепить. По словам Влита, от пяти до восьми лет он был «подмастерьем» Родригеса, и вспоминал это время с неоднозначным чувством. Обсуждая эту тему в 1972 г., он сказал: «Мне не нравилась эта система. Телевидение гладило меня по головке, щипало за задницу и называло меня чудо-ребёнком.»[8] Но он оставался с Родригесом несколько лет в 50-е годы. Срываясь в штопор, он утверждает, что в 11 лет читал лекции в художественном институте Барнсдейла.
Спустя семнадцать лет этот многообещающий юный скульптор — а теперь уже музыкант, писатель и художник, известный под псевдонимом Капитан Бифхарт — даёт интервью для рекламной пластинки, которая будет рассылаться по радиостанциям как средство стимуляции интереса к его последнему альбому, Trout Mask Replica. Он рассказывает молодому журналисту Митболлу Фултону о своих юных годах. «Я был скульптором до 13 лет», — говорит он, — «я учился у португальца Агостиньо Родригеса», произнося каждый слог имени своего учителя с долгой хиповой растяжкой. Эта информация прошла в контексте забавного, озадачивающего и пугающего интервью, полного туманной игры слов и вербальных головоломок — нормально заумного по меркам 1969 года. У интервьюера никак не получалось уследить за своим собеседником (не говоря уж о каких-нибудь трудных вопросах), он не мог даже сколько-нибудь надолго затормозить его, чтобы выяснить подробности. То, что этот музыкант ещё и учёный скульптор, было хорошим материалом, и с течением времени информация постепенно преобразовалась — Аугустиньо Родригес (как его обычно неправильно называли) стал «знаменитым португальским скульптором», а его бывший ученик в дальнейших разговорах с музыкальной прессой стал всё более приукрашивать их отношения.
