На ржавой колючей проволоке висит вниз головой немец с длинными соломенными волосами. Его каска откатилась и лежит рядом с другой, ржавой, в которой застрял череп. Трудно поверить глазам — куда ни ступи, всюду кости, скелеты, черепа. Застрявшие между ветвей густого кустарника, проросшие травой, продырявленные каски СС и наши. Позеленевшие гильзы, рваные осколки мин и снарядов. Скелеты, проросшие желтыми подснежниками, перебитые, исковерканные автоматы, диски, котелки и термосы.
Меня догнал Костя Ряшенцев. Мы остановились. Перед нами клочок земли, который в течение нескольких месяцев обороны много раз переходил из рук в руки. Наши и немецкие мины и снаряды глубоко вспахивали эту землю. Проросшие весенними цветами кости героев — защитников города смешались с костями чужеземных пришельцев.
Мы осторожно двигались позади разведчиков. Они рассыпались, внимательно прочесывая кустарник. Меня окликнул отставший Ряшенцев:
— Смотрите, что я нашел!
Костя протянул мне обрывок ленточки. Я с трудом прочитал полустершееся окончание: «ЩАДНЫЙ»…
— С нашего корабля. Кто бы это мог быть?
Неподалеку звонко разорвались одна за другой четыре мины. Мы вернулись из сорок первого года в сорок четвертый. Я взял у Кости обрывок ленточки и положил в записную книжку рядом с фотографией матери. С ней я никогда не расставался.
За крутым косогором напротив Итальянского кладбища сверкнули разом десятки огненных всполохов: «катюши» «сыграли» по Сапун-горе. Мгновение, и там вздыбилась земля — вырос темный лес разрывов. Снимаю. Завожу камеру и снова снимаю… Какая удачная точка! Все как на ладошке: позиции фрицев и наши наступающие части.
— Костя, взгляни только: направо, налево — всюду наши наступают. Севастополь совсем рядом. Скоро будем там!
— У меня такое состояние, будто вина выпил! Голова даже кружится, — ответил Костя.
Да, мы все опьянели от радости наступления, от сознания, что победа близка, — скоро мы ступим на священную землю. Хочется петь, — прыгать, кричать «ура!» каждому сбитому самолету, каждому залпу «катюш».
…Но пора уходить. Нас заметили. Мины все ближе и ближе подбираются к нам. Быстро пробежав открытый участок, мы, сами того не зная, очутились посредине минного поля, запутанного тонкой противопехотной проволокой. Она проржавела и рвалась под ногами, как гнилые нитки.
Мы застыли на месте, когда, пробежав еще несколько шагов, наконец, поняли, куда попали. Я хотел что-то сказать, но во рту пересохло.
