Щучье лето | страница 29

И теперь мы снова сидели, как прежде, прильнувши спинами к его гладкому стволу.

Листва опускалась до земли, и свет был таким же, как раньше, — зеленым, рассеянным и привычным.

Слышно было, как порхают стрижи, а из кабинета музыки доносились отголоски песни: «Только летом цветет маков цвет, и красивей цветения нет». Тут вдруг Даниэль сказал:

— А может, Штельтер и прав. Может, все об этом знают — все, кроме нас!

Я вздрогнула.

— У мамы рак, — сказал Даниэль.

— Когда ты об этом узнал?

— Давно, я же не слепой.

Он взглянул на меня.

— И не притворяйся, ты уже давно знаешь.

Я сглотнула и кивнула.

— Но твоя мама еще может поправиться! — сказала я. — Моя мама сказала, что много людей излечиваются от рака.

— Ты знаешь хоть одного? — спросил Даниэль.

Я покачала головой.

— Я не хочу, чтобы мама умирала! — Даниэль вскочил и внезапно закричал во весь голос: — НЕ ХОЧУ! НЕ ХОЧУ! НЕ ХОЧУ!

И с каждым «НЕ ХОЧУ» бился лбом о ствол дерева, потом отвернулся от меня и заплакал.

Бывают такие мгновенья, которые запоминаются на всю жизнь. Даже если хочешь их забыть. И когда Даниэль бился головой о ствол, я знала, что никогда не забуду этого.

Мне хотелось обнять Даниэля, но я не могла.

Хотелось сказать что-нибудь, но я не могла.

Хотелось убежать, но я не могла.

Я не могла даже плакать.

Первым заговорил Даниэль. Он по-прежнему стоял ко мне спиной.

— Помнишь тот вечер, когда мы делали гриль?

— Да.

— Помнишь, как мы разговаривали о Боге?

— А что?

— А то, что я думал об этом!

— И?..

— Если Бога нет, то Ему все равно, верим мы в Него или нет. И поэтому Ему незачем злиться и наказывать нас, если мы не верим в Него. Но и помочь нам Он тоже не может, если Его нет.

— Ты хочешь сказать, что мы зря молимся?

— Да, совершенно зря, молитвы не помогают!

Мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног. Если Даниэль прав, то все, во что я до сих пор верила, вранье. Все, что рассказывала мама, и все бабушкины истории. Если то, что говорит Даниэль, правда, то нет на свете ни ангелов-хранителей, ни чудес. Конечно, я тоже иногда сомневалась в Боге, но тогда я чувствовала себя такой потерянной, что сразу старалась думать о чем-то другом.

Таких мыслей, как у Даниэля, у меня не было никогда. И я противилась им, потому что они несли с собой перемены.

— А как же ангелы-хранители и чудеса? — спросила я. — Во что-то же надо верить. Иначе жить станет невыносимо.

Даниэль рассмеялся. Каким-то неестественным смехом, больше похожим на всхлипывания.