Для беременности Лихэ всё складывалось удачно: поиски ментального центра сворачивали из-за необходимости экономить энергию для межгалактических экспедиций. Она оказалась свободной и могла выносить и родить ребёнка, не нарушая медицинских правил.
Безымянный рассчитывал прожить всё это время подле неё, как вдруг ему неожиданно предложили войти в состав очередной смены на гравитационной космической площадке. Это была как бы проверка при отборе в Большие полёты.
Лихэ обрадовалась его поездке прежде, чем он успел решить, согласен или нет. Если б он отказался, она бы очень удивилась. А он избегал её удивлять: ему чудилось, что с каждым таким удивлением она смотрела на него всё трезвее.
Вот так и получилось, что с гравитационной площадки он прямо был зачислен в экипаж экспедиции с маршрутом — Млечный Путь. Подготовка заняла всего два года. Его дочь была ещё на руках, когда они обе с Лихэ поехали вместе с ним на космодром. Всю дорогу его терзала мысль, что, прежде чем корабль достигнет первого объекта, его дочь вырастет, состарится и, возможно, умрёт. А ему исполнится только двадцать четыре года!
Жена томилась последние часы на космодроме, словно внутренне она уже распрощалась с ним. Корабль ещё не взлетел, а они ушли друг от друга. И хотя ему суждено было на невообразимое время пережить не только её, но и своих дальних потомков, правнуков той крошечной девочки, что копошилась на руках у матери и младенческий запах которой он ещё ощущал на губах, всё-таки Лихэ ожидала жизнь более наполненная, чем у него. Он не сомневался, что она скоро найдёт ему заместителя и будет счастлива.
А ему предстояла любовь почти бессмертная. Воспоминания, вскормленные одиночеством.
Когда он любил короткое время другую женщину, Элиль, встретив её на одной из дальних чужих планет, ему казалось, что он просто перенёс на неё запас неизрасходованной любви к Лихэ. Дочь, родившаяся у него там, тоже словно переняла черты оставленного ребёнка. И только покинув и их, потеряв в необратимой пропасти времени, он постепенно понял, что они были ему дороги сами по себе, что любил он именно их, а не тех, забытых… И мучаясь поздним раскаянием, невозможностью загладить вину, взглянуть на них ещё раз иными, раскрытыми глазами, он вновь переживал в воспоминаниях своё падучее счастье.
Долгая жизнь его проходила в молчаливом мужании, в страстях, которые накапливались и накапливались, подобно току в силовых полях.
Планета Зелёная Чаша входила в галактику Равноденствия; она достигла самой границы фиолетового смещения, но ещё не переступила её. Зелёная Чаша — прекрасное озеро, блиставшее из космического далека, как полированное зеркало, — вовсе не была верхом благополучия. Все усилия её человечества направлялись на осушение и охлаждение планеты: блуждающий болид, предположительно из антивещества, тысячелетие назад столкнулся с планетой, растопил полярные шапки, залил вселенским потопом материки и — главное нарушил режим биогеносферы. Ушли под воду леса, перестав выдыхать кислород. Избыток углекислого газа, как ватная подкладка, перетеплил тело планеты; она потела и прела.
