— Да какая разница, ты вон даже не заметил, когда мы пересекли границу, — мои доводы казались Энтони ничтожными.
— Ты же понимаешь, — осторожно спросил я, — что здесь всякое может случиться? Нас могут посчитать за бродяг и пристрелить стражи. Или эти же бродяги придушат! У меня нет здесь связей, чтобы нас не тронули. Если тебе жить надоело, то мне еще пока нет, пошли обратно.
— Ах! — Энтони картинно разбросил руки в стороны, отстранившись от стены, словно хотел обнять меня. Я попятился при этом движении. — Так ты за себя радеешь! Я все понял.
— Ну да!
Я отвернулся, чтобы он не видел, насколько велико мое раздражение. Зная друга, это могло повлечь за собой такой словесный поток насмешек, что я во век бы не отмылся после этого. Но, как и многие другие, я прекрасно знал одну простую истину, которую внушили рабочие кварталы всем живущим в городе-гиганте: если ты не свой, значит ты враг. А с врагами всегда поступают одинаково. Немногим беспечным повезло выбраться из Нижнего Города живым после того, как их заметили местные.
Как они отличают, кто свой, а кто чужой, сложно сказать, но у них есть это пресловутое чутье, с которым они безошибочно отличают статус и принадлежность. И если днем на глазах у всех тебе лишь поклонятся, принимая во внимание твое положение, то с приходом ночи их уважение превращается в лютую ненависть и зависть.
Не желая, чтобы Тони видел мои сомнения, я не рискнул встречаться с другом взглядом. Впрочем, он все прекрасно знал, понимая, о чем я сейчас думаю.
— Не волнуйся, Демиан, — насмешливо сообщил он. — Все с нами будет хорошо, проверено.
Выходит, мой друг уже бывал здесь, выходит, он со всей своей осмотрительностью уже не раз рисковал жизнью, чтобы получить сомнительное удовольствие! Возможно, та, которую он сейчас намерен навестить, похлопотала о его жизни здесь, и теперь ему ничего не угрожает, но все равно это меня не касается.
— Ну скажи мне на милость, зачем ты связался с девицей из Нижнего Города?! — хрипло спросил я и, видя выражение лица Энтони, поднял к небу глаза, потому что смотреть на него бесстрастно не смог бы.
Небо было непроницаемо черно. В узкий переулок, в котором мы стояли, заглядывала одинокая, блеклая звезда. Даже светом бесконечных звезд был обделен убогий, погрязший в своей собственной злобе и жестокости Нижний город. Небо здесь было похоже на темноту, что таилась в пустынных проулках. Лишенное проблеска надежды, проблеска света небо.
