Номера четыре зовут Тони Ирвин, и, хотя я знаю его еще со школы, мы никогда не сходились вместе до второго курса университета. Тони был исключительным, во всех отношениях замечательным парнем. Если снимать про него кино, его роль исполнил бы… Джуд Лоу — настолько он хорош.
Он ходил в элитный колледж Сент-Эндрюс, школу для мальчиков неподалеку от нас, и служил чем-то вроде кумира-иконы-эталона, по которому измеряли остальных мужчин все девчонки из нашего класса. Не говоря уже о внешности — высокий синеглазый блондин, образ, который, как мне кажется, представлялся Оскару Уайльду, когда он писал «Портрет Дориана Грея». Короче говоря, он был идеалом во всем.
Одаренный как физически, так и интеллектуально, он был первым учеником в школе, а затем поступил в ДУК, чтобы изучать историю и английский язык. Он был одним из тех редких людей, кому благоволят небеса и для кого приберегают лучшие дары, и, словно этого недостаточно, Тони Ирвин был едва ли не самым милым и замечательным человеком, какого я когда-либо встречала, прежде или теперь.
Как говорят у нас на телевидении, Тони был так популярен, что практически несводим к общему знаменателю. Все любили его, и никто не мог бы сказать о нем недоброго слова.
В качестве примера феноменальной харизмы Тони Ирвина можно привести такой факт: мы с Рэйчел до сих пор, после стольких лет, утверждаем, что он единственный человек из всех, живых или мертвых, реальных или выдуманных, из-за кого мы чуть не поссорились.
Нас разлучили обстоятельства, или мне просто хочется так думать; он выиграл стипендию от университета Глазго в Шотландии, и поэтому, к моему безутешному горю, нам пришлось расстаться. Даже несмотря на то что нам обоим было всего по двадцать лет, если бы это зависело от меня, я бы вышла за него замуж. Без вопросов. Но мы были разлучены, и трудность поддержания нежных чувств на расстоянии взяла свое, как это неизбежно бывает. Так что после нескольких месяцев романтической переписки (которая сейчас, в век электронной почты, пятицентовых эс-эм-эс и дешевых рейсов авиакомпании «Рай-анэйр» в аэропорт Прествик под Глазго, кажется доисторическим прошлым; но тогда, в 1988 году, у нас были только бумага и ручка, не говоря уже о том, что папа бы голову с меня снял за междугородные телефонные счета) и после всех рыданий, стенаний и зубовного скрежета с моей стороны, нам наконец пришлось признать, что все осталось в прошлом. В этом вся проблема двадцатилетнего возраста: вам кажется, что Тони Ирвины в этом мире растут на деревьях гроздьями. Только повзрослев, я поняла, какой редкий бриллиант упустила из рук.
