Смутившись, я стал играть. Распутин пустился в пляс. Плясал он тяжело и резко; движения были развязными и неуклюжими. Он много выпил.
Но справедливо будет заметить, что многие персоны в Петрограде отказывались принимать у себя этого чужака или хотя бы встречаться с ним. В их числе были и мои родители. Истинная аристократия в целом оставалась закрытой для Распутина. Лишь отдельные ее представители, особенно представительницы, преследуя личные интересы, составили вокруг этого пастыря стадо заблудших овец. Обычно это были персоны, в некотором смысле оторвавшиеся от своего класса и афишировавшие свои прогрессивные взгляды: это была диссидентствующая часть, имеющаяся в аристократии любой страны, которую теперь называют «модничающей». Очень часто это были старые девы, чья нервная система в большей или меньшей степени была расшатана возрастом и безбрачием, известные своей доверчивостью и странностями. Согласитесь, сомнительное окружение для Божьего посланца.
Что же касается его достоинств как любовника, они привлекали к нему и удерживали возле него женщин всех классов. Чувственность Распутина, подстегиваемая его стерильной мужской силой, позволяла ему добиваться многочисленных побед и не обделять вниманием ни одну из любовниц, даже с появлением новых. Он был способен даже самую требовательную заставить простить его неверность. Результатом этого становилось чувственное раскрепощение его подруг, их эротическое соперничество, заводившее их за всякие пределы воображения.
Определенно, что в этом разврате грешницы находили для себя оправдание в той роли посредника между Богом и людьми, которую играл Распутин. По его словам, их падение было их возвышением; требуя от них снисходительности и уступчивости, он приближал их к Богу. Они в это верили, по крайней мере, делали вид, что верят. Без этой псевдорелигиозной приправы их недостойное поведение потеряло бы свое оправдание, смысл существования и, очевидно, часть привлекательности.
Но святость Распутина признавали главным образом потому, что ее слепого признания требовала императорская чета. Если его престиж как мужчины проистекал от его репутации святого, то репутация святого создавалась престижем императорской власти. Таким образом, чтобы считаться посланцем Бога, ему следовало оставаться близким к Романовым и демонстрировать эту близость. Так приближенный к Небу, он должен был оставаться приближенным ко двору. Его тройная власть – могущественного министра, чудотворца и суперлюбовника – зависела от милостей императора и императрицы. И он это чувствовал.
