Позднее обнаружилось, что Вырубова и Распутин были связаны с доктором по фамилии Бадмаев. Он не был, что бы там ни говорили, придворным врачом, но его хорошо знали в Петербурге, где специфические методы лечения травами создали ему определенную известность. Императрица консультировалась с ним, как и со многими другими врачами, относительно состояния здоровья сына. Он часто приезжал во дворец. Говорили, будто травы, прописанные им цесаревичу, провоцировали кровотечения, которые «божий человек» лечил тем же самым методом.
В целом Распутин появлялся во дворце лишь в тех случаях, когда состояние здоровья наследника требовало его, так сказать, вмешательства. Тогда императрица еще понимала, насколько шокирующим и нежелательным может показаться присутствие возле императорской четы необразованного мужика. К тому же император в ту пору отказывался даже слышать о Распутине. Конокраду приходилось довольствоваться подарками, которые ему делали. Благодаря этим щедротам он мог удовлетворять свои примитивные пороки, этого ему было достаточно. Пока еще его помощи не просили, его протекцию не вымаливали, из него еще не сделали раздатчика милостей и должностей, теневого министра, диктатора. Пока что эта личность находилась на периферии истории.
В 1913 году отмечалось трехсотлетие царствования династии Романовых. По этому случаю были организованы грандиозные празднества в Костроме – колыбели династии, затем в Петербурге и Москве.
Так как это был первый год моей учебы в Пажеском корпусе, я по служебным обязанностям официально участвовал в торжественном вечере в Императорском театре в Петербурге. Воспоминания об этом событии, малейшие его детали и навеянные им мысли сохранились в моей памяти до сего дня.
Действительно, зрелище было незабываемым. Две тысячи мест огромного зала были заняты исключительно придворными и высшими чиновниками империи. Все дамы были в придворных платьях, мужчины – в парадных мундирах; блеск украшений смешивался с блеском орденов; а известно, что и в том и в другом в России любили роскошь, с которой не могла соперничать ни одна другая страна. Но все эти бриллианты тускнели в сравнении с теми, что были надеты на присутствовавших в императорской ложе обеих императрицах и четырех великих княжнах; стоимость их украшений исчислялась миллионами.
Спектакль, показанный в тот день, не уступал в помпезности залу. Давали оперу Глинки «Жизнь за царя». Главные партии пели Шаляпин, Мария Кузнецова и Смирнов. В полонезе в третьем акте на сцену вышли Кшесинская, Карсавина и Павлова. Однако лицо сидевшей в первом ряду императорской ложи ее величества императрицы всея Руси было мрачно. Неподвижная, уставившаяся в одну точку, хмурая, она несла на голове императорский кокошник, не проявляя слабости, но и без радости. Ее хмурый вид был, очевидно, вызван скрытыми причинами, родившимися в смятенном мозгу, но он производил очень неприятное впечатление, еще более усиливавшее негативное отношение к этой женщине.
