Далее следовал подробный отчет о церемонии и последовавших за нею празднествах, с перечислением присутствовавших, в первых рядах которых были его императорское высочество великий князь Алексей Александрович, генерал-адмирал Императорского флота. Их императорские высочества великий князь Павел Александрович с супругой, великой княгиней Александрой, представляли Его Величество короля Георга Греческого, их тестя и отца, который согласился быть посаженым отцом капитана Скрыдлова. Посажеными родителями невесты были его императорское высочество герцог Лейхтенбергский и г-жа Бенардаки, сестра моей матушки.
Я появился на свет более чем через десять лет после этой свадьбы, воспоминания о которой всегда казались мне весьма далекими. Стоит ли говорить, что сейчас блеск всех этих балов и праздников потускнел еще более?
Уже упомянутый титул князя Мишагина я должен был унаследовать через несколько лет в силу обычая, существовавшего тогда в русских аристократических семьях, от моей бабушки по отцовской линии, которая была последней княжной Мишагиной. Семья эта происходит со Смоленщины; мой дед Скрыдлов, муж княжны, был предводителем дворянства Смоленской губернии. В подобных случаях, чтобы не угасла фамилия, царь специальным указом разрешал передачу титула и фамилии по старшей мужской линии в потомстве последней в роду княжны[2].
Понятно, что я рассказал о подвиге моего отца и дал некоторые сведения о имени, которое ношу, не из пустого тщеславия. Беды, обрушившиеся на мою семью и на меня самого после 1917 года, достаточно раскрыли мне глаза на современное положение вещей, чтобы через годы и границы я с определенной отстраненностью смотрел и на былые подвиги, и на блеск княжеского титула. Я просто хотел показать социальное положение того, кто ведет рассказ от первого лица, и заранее указать источники его информации. Не претендуя, из опасения показаться смешным, на то, что мой рассказ способен привнести нечто новое и важное в изучение истории России начала XX века, я тем не менее не желаю, чтобы эти воспоминания принимали за мои собственные измышления. С одной стороны, я сохранил в памяти многочисленные беседы и рассказы членов моей семьи, внимательным слушателем которых был с раннего детства; с другой стороны, с самого юного возраста я начал делать собственные наблюдения: эти воспоминания и направляли мое перо. Понятно, что о событиях, свидетелем коих я не был сам, я рассказываю со слов моих отца и матери, которые, один в силу своего чина адмирала и должности наместника, благодаря многочисленным служебным обязанностям, обширным знакомствам и родственным связям, а другая – благодаря своему положению в обществе и близкой дружбе с некоторыми известными личностями, донесли до меня свои точные взгляды и суждения.
