; тут по воскресеньям сиживала после обеда пани мама с Манчинкой, а к ним иногда присоединялась какая-нибудь кумушка из Жернова. Пан отец стоял возле и, поигрывая табакеркой, что-нибудь рассказывал женщинам. Едва заметив идущих вдоль мельничного ручья бабушку с внучатами, Манчинка вскакивала и бежала им навстречу: пан отец в неизменном светло-сером кафтане, туфлях и засученных штанах, не спеша направлялся с жерновской кумушкой вслед за дочкой; а между тем пани мама торопилась на мельницу: «Надо приготовить кой-чего ребятишкам, чтоб они поскорей угомонились». И раньше чем являлась детвора, в саду под окнами или на островке был накрыт стол; зимой детей кормили в доме. На столе появлялись румяные пироги, хлеб, мед, масло и сливки. На десерт пан отец приносил корзиночку яблок и груш, сорванных прямо с дерева: иногда пани мама насыпала в плетенку чернослива и других сушеных фруктов. Кофе и тому подобные господские напитки в то время не были в употреблении у простого люда.
— Вот хорошо, бабушка, что вы к нам собрались, — говорила пани мама, пододвигая старушке стул, — а то, если бы вы не пришли нынче, мне бы и праздник не в праздник! Отведайте, пожалуйста, чего бог послал!
Бабушка ела мало и просила пани маму, чтобы она не закармливала детей, но толстая мельничиха только посмеивалась.
— Вы уже в летах, так не удивительно, что у вас нет аппетита, а дети, боже ты мой, их ведь никогда не накормишь!…Взять хотя бы нашу Манчу: когда у нее ни спроси, вечно она голодна.
Дети весело смеялись и были вполне согласны с пани мамой.
Получив от пани мамы по пирогу, детишки убегали за сарай. Теперь бабушка о них не беспокоилась. Они играли в мяч, в лошадки, в краски, во все игры, какие только знали. Ожидали их всегда одни и те же товарищи: шестеро малышей-погодков: если поставить их рядом — словно трубки органа. Жили они в ветхом домишке за трактиром, где прежде трепали лен. Отец ходил по округе с шарманкой, мать стирала, латала детские рубашонки и работала поденно за кусок хлеба. У этих бедняков ничего не было, кроме шарманки и шестерых «карапузиков», как называл их пан отец. Несмотря на это, ни по шарманщику с женой, ни по их детям не было заметно, что они терпят нужду. Все шестеро были как огурчики, из лачуги нередко неслись соблазнительные запахи, и у прохожих невольно текли слюнки. Когда дети с лоснящимися от жира губами выбегали на улицу, соседи удивленно спрашивали друг друга:
— И что это жарят Кудрновы?
