С ним мы работали в уголовном розыске шесть лет, пока он не перешел в ГПУ. Вначале его временно прикомандировали к группе, занимавшейся расследованием дел о кулацких восстаниях, а затем забрали вовсе.
Способный и высококвалифицированный следователь (у Ильи было высшее образование, что по тем временам ценилось) быстро продвинулся. К 1932 году он уже занимал должность заместителя начальника отдела центрального аппарата, намного опередив не только меня, но и Сухорукова.
По своей излюбленной привычке Фрейман сидел не за столом, а на столе. Он жевал бутерброд и одновременно делал пометки на каком-то документе. Его шевелюра отливала бронзой.
— Здравия желаю, товарищ начальник!
— И тебе здравия, — сказал Фрейман, соскакивая со стола с легкостью заядлого физкультурника. — Хочешь бутерброд?
Я отказался.
— А у тебя завидный аппетит.
— Не жалуюсь. Но в основном с горя… Такая уж натура. Некоторые с горя пьют, а я ем. Чем больше горя, тем лучше аппетит.
Судя по объему пакета, у Фреймана были крупные неприятности…
Илья, как обычно, шутил, но что-то мне подсказывало, что настроение у него совсем не безоблачное.
Бесшумно вошел секретарь — парень с кубиками в петлицах, положил на край стола тисненую кожаную папку:
— Почта.
— Спасибо, Сережа.
Когда он вышел, я сказал:
— Ты, кажется, учитываешь опыт Шамрая:
— А именно?
— Он меня убеждал, что секретарем должен быть обязательно мужчина.
— Что ж, у него для этого есть определенные основания…
— Видимо. Обжегшись на молоке, дует на воду. Говорил, что из-за сплетен вынужден был уволить секретаршу…
— Ну, не совсем из-за сплетен, — усмехнулся Фрейман. — Тут он немножко смягчил. Во-первых, его секретарша была женой бывшего полковника из штаба атамана Дутова, а во-вторых… Во-вторых, сплетни были не совсем сплетнями…
Илья вкратце познакомил меня с делом по обвинению Дятлова. Оно уже было почти закончено.
— Как видишь, ничего для тебя интересного, — сказал он в заключение. — Разве только письма Явича-Юрченко… Но если хочешь побеседовать с Дятловым, я это устрою. Он у нас пока здесь. Но мое мнение — зря время потеряешь.
— Ладно, давай письма, а там посмотрим.
Фрейман достал из сейфа письма.
— Если я тебе не нужен, то минут на сорок удалюсь. Не возражаешь?
— Нет. Только учти, что к тебе собирается Сухоруков.
— Опять будет меня мытарить по поводу красноармейцев? Железный человек!
…С письмами Явича-Юрченко знакомился в свое время еще Русинов. Он же сделал из них выписки, которые были приобщены к делу о нападении на Шамрая. Но, как я смог убедиться, эти выписки носили слишком утилитарный характер. Между тем оба письма оказались настолько любопытными, что заслуживали того, чтобы снять с них копии, что я и сделал.
