«Дорогая Ирма! Когда я про вас думаю, мне так хорошо. Я вас люблю больше всех на свете. В книгах я читала про очень хороших людей и всегда думала, как все эти писатели врут. Но с тех пор, как вы меня к себе взяли, я поняла, что такие люди бывают Вы такая добрая, такая чудесная, просто не знаю, как это сказать. Если бы вы были моя мама или сестра, а так мне же нельзя у вас насовсем остаться. Поэтому я ухожу, потому что по-другому нельзя. Нельзя мне тут всегда жить. Я вас очень люблю, Ирма. Сильвия».
Я дочитал, взглянул на Ирму. Глаза у нее были на мокром месте. Словно только сегодня она это письмецо получила.
— Вы понимаете, какой это был для меня удар, Мак?
— Конечно.
— Вы только не подумайте, что у меня к ней какие-то патологические чувства были.
— Перестаньте.
— Просто я ужасно любила эту девчонку. Ужасно. Не могла без нее.
— И что, вы больше никогда ее не встречали?
— Один раз встретила, через несколько месяцев.
— И как?
— Да нет, пожалуй, уж больше года прошло.
— А в библиотеке она больше не появлялась?
— Нет. Ни разу не зашла. Сидела я за стойкой своей, ну словно в склепе. А встретила ее на улице. На ней платье в яркую полоску, губы накрашены, волосы свои прелестные постригла. Старалась выглядеть лет на шестнадцать-семнадцать, только не очень у нее выходило Обычная девчонка, грудки крохотные торчат, а двигается скованно — не привыкла еще на каблуках ходить.
Я кивнул, ожидая, что она скажет дальше.
— В общем, встретила я ее, — сказала Ирма.
— И вы не поговорили?
— Поговорили? Да что вы, я просто остолбенела. По том говорю: «Здравствуй, Сильвия». А она стоит, молчит, потом взглянула на меня так пристально, повернулась и бегом прочь.
— Так и удрала?
— Удрала. И больше я ее не видела.
— Мак, у тебя много было женщин?
— Я был женат, Ирма, — ответил я. — Всего несколько месяцев, правда. Мы оба были рады, что можно развестись.
— А что случилось?
— Никто таких вещей объяснить не может. Что-то не вышло, вот и все.
— А теперь? Теперь ты так вот один и живешь?
— Почти все время.
— Я тоже. Почему мы такие невезучие, Мак?
— А почему весь этот паршивый мир сплошь состоит из невезучих? Почему в нем одна грязь да гадость, и вранья столько, и мерзости? Меня все время жизнь носом в мерзость тычет, Ирма. Ты за кого меня принимаешь? Думаешь, мне нравится своей работой заниматься? Выслеживать, ловить людей на супружеской неверности и прочем паскудстве, и все чтобы доллар-другой заработать; а жизнь идет, так вот и сдохнешь среди грязи.
