— Ну, понимаете, не все же время один костюм таскать, разнообразия захотелось.
— Я не разнообразие имел в виду.
— А мне, мистер Саммерс, безразлично, что вы имели в виду. Ушел и ушел, захотел стать сам себе хозяином.
— Да, и Питерс то же самое говорит.
Я помедлил, прежде чем высказать ему, что не люблю, когда мне подстраивают ловушки.
— Мне, — говорю, — чтобы прожить, приходится вкалывать по-черному. Поиграли и хватит, мистер Саммерс. Давайте про работу, а то я ухожу.
— Сильно я вам, Маклин, не нравлюсь, а?
— Я вам напрямик скажу, мистер Саммерс. Суть не в том, нравитесь вы мне или нет. Мне занятие мое не нравится, а также люди, которым это занятие нужно.
— Так займитесь чем-нибудь другим.
— Вот что, мистер Саммерс, я к бедности своей и грязи приноровился, как вы приладились жить богато и чисто. Привык я к этому, хотя и уверяю себя все время, что уж в следующем-то семестре непременно диссертацию на стол положу. Только поздно мне. Я в Лос-Анджелесе восемь лет отираюсь. А вы бы лучше объяснили, почему прямо к Питерсу обратиться не захотели, тем более что вы с ним знакомы. У него агентство большое, сотрудников человек двадцать с лишним да и возможности не те, что у меня.
— Я и обратился, только сразу предупредил: нужно, чтобы про это дело не знал никто, кроме агента, который будет его вести, ну и меня, конечно. А он говорит: «Нет, мы так не работаем, не могу, — говорит, — допустить, чтобы сотрудник занимался чем-то таким, о чем я не осведомлен».
— Понятно.
— Тогда я его попросил кого-нибудь порекомендовать, и он назвал вас.
— С чего бы?
— Соображает, мол, хорошо и помалкивать умеет.
Чтобы от Питерса похвалы щедрее дождаться, нечего и думать, наоборот, в грязи вываляет, и я первый раз за день почувствовал какое-то удовлетворение.
— При случае передайте ему мою благодарность, — говорю. — Я, знаете ли, человек не из легких в общении, но дело свое знаю. Короче, что вы мне хотите поручить?
Не сказав в ответ ни слова, он взял со стола фотографию и протянул мне. Фотография была повернута лицом к нему, и я не видел, кто на ней запечатлен, однако успел про себя отметить, что рамочка золотая, исключительно изящной работы, никогда мне такие не попадались. На снимке была женщина лет тридцати: головка, плечи — нежный, со вкусом выбранный ракурс. Это был первый снимок Сильвии, который я увидел. Копия хранится у меня по сей день.
Саммерс молчал, пока я всматривался в фотографию. Позволил наглядеться вволю, не прерывая, пока я не поднял глаза.
