— Да, милорд. Как понимаю, господин Бехтан вознамерился воспользоваться тем, что внимание врага приковано к преддверию Ледяного замка…
— Откуда он узнал? Кто ему сообщил?
— Нашим дозорным было велено извещать императорских генштабистов обо всех изменениях ситуации.
— Понятно. Как вижу, известия уходили очень оперативно. И не менее оперативно принимались решения. Или Бехтан просто ждал удобного момента?
— Не могу знать, но предполагаю, что именно так. Он нанёс внезапный удар как раз в тот момент, когда милорд отправился вести переговоры. У него всё было готово для развития и закрепления успеха, но очень быстро последовавший контрудар оказался магическим и полномасштабным, очень мощным. Фатальным. Флагман погиб. Господин Бехтан был на нём.
— Бехтан тоже погиб?
— Определённо. С флагмана, как и с других кораблей, попавших под удар, никто не спасся. Их накрыло огненной волной.
— Сколько кораблей погибло?
— Семь. Все суда, которые подошли близко к берегу, но три из них были практически пусты.
— То есть это была не прямая продуманная и успешно осуществлённая акция против командующего. Это случайность. И мой ответ, — я припомнил, как кочевник спросил о моих служебных отношениях с побережной армией, — ничего не изменил. Он бы просто до береговых отрядов не успел добраться.
— Прошу прощения?
— Я прикидываю, насколько хорошо работает вражеская разведка. Полагаю, нынешний успех — не её достижение, а просто их удача.
— Видимо, так. И едва ли есть смысл искать предателя в наших рядах. Противник явно не ожидал атаки с кораблей. Хотя в ответ всё равно…
— Последовал сокрушительный удар, я понял. — Сделал знак, чтоб принесли прохладительный напиток, выпил его залпом… Такой холодный, что разом заломило зубы. Перетерпел… Провёл ладонью по лбу, помассировал виски. Бесполезно. Мысли не хотели приводиться в порядок. Тут ещё и головная боль приготовилась к атаке, причём атака будет сокрушительная. Можно позвать врача, он эту проблему решит в два счёта… Нет, пока терпимо. Пусть медики занимаются ранеными, я попробую справиться сам.
А мысли всё прятались по закуткам. Сознание никак, никак не желало хотя бы успокоить меня парой-тройкой умиротворяющих соображений. Бехтан погиб — одно это уже не помещается в сознании. Разве командиры подобного уровня гибнут в сражениях? У них и возможности-то такие возникают раз в столетие. Меня можно не принимать в расчёт, я командир-раздолбай, единственный такой в числе «солоровцев».
