Едва я заявился на свое рабочее место наутро после памятной беседы с Танькой, последовавшей за ночным телефонным звонком, как меня вызвал шеф и с ходу спросил:
— Андрей, ты в курсе, что Волгоград прекратил отгрузку едкого натра?
— А в чем дело? — спросил я.
— Читай.
Борис Иванович подал мне телеграмму. Так и есть. Снова эта песня о несвоевременной оплате, о невозврате тары и прочем…
— Кто еще у нас едкий натр производит? — спросил начальник.
Я достал свой справочник.
— Стерлитамак.
— А, это Башкирия… — протянул Борис Иванович.
— Все равно, Россия.
— Я знаю. Просто мы с ними плохо живем… Я имею в виду ихний завод… Кто еще?
— Березники, Пермская область.
— С ними я уже говорил. Бесполезно.
— Остается Ченгир. Но это уже не Россия.
— Ну да. У них там, на Кавказе, свой президент.
— Кавказ? Я думал, Средняя Азия.
— Как раз где-то там граница между ними. Хороший край.
— Да, ничего, — машинально согласился я.
— Сейчас там тепло. Фрукты. Солнце… — мечтательно продолжал шеф.
Я отчаянно делал вид, что не понимаю намеков. Ехать в Ченгир? Боже упаси, сохрани и помилуй.
— Съезди, Андрей. — Шеф бросил намеки и заговорил напрямик. — Съезди туда. А то загнемся мы тут без едкого натра.
— Но нам нужен реактивный, — не сдавался я. — «Ч. д. а.», «х. ч.»[1] хотя бы. А там делают технический, и называется он не едкий натр, а гранкаустик.
— Сойдет. Заключишь договор — премию выпишем.
— Знаю я эти премии… А то, что там постреливают, вы слышали? Всякие перевороты, рельсовая война? Поезда-то толком не ходят.
— Полетишь самолетом, — таков был очередной аргумент.
Долго мы еще препирались, но в конце концов я сдался. Кому еще было ехать? На группе химии был один только мужчина — я. И как раз через меня шли реактивы — вещества разъедающие, отравляющие, высокотоксичные и прочая гадость. Сам шеф, естественно, туда и не смог бы поехать, если даже бы и захотел — его и так зам директора по коммерции гонял как сидорову козу, но с завода не отпускал. Приходил наш начальник снабжения к себе домой часов в восемь, а то и в девять. Год назад от него ушла вторая жена. Снабжать завод было все труднее — проклятая конверсия давала о себе знать… В общем, я согласился. И видит Бог — зря.
* * *
Дома на мою голову обрушился штормовой ветер.
— Меня уже достали твои командировки, — высказывала Танька. — Не знаю, чем ты там занимаешься, но я тут сижу целыми днями одна как дура, и места себе не нахожу.
Крыть нечем. Никаких троюродных штурманов у Таньки давно уже не было, был только я и при этом давно.
