На нас косятся, замечаю неприязненные взгляды, людям непонятно зачем мы так прочно обосновываемся на склонах. Решив для всех прояснить ситуацию, с Семёном спускаюсь на берег и сразу сталкиваюсь с людьми Вилена Ждановича. Два крепких парня, в неуместных для побережья дорогих костюмах, окидывают нас пренебрежительными взглядами. Один из них, смерив меня высокомерным взглядом, вкрадчиво спрашивает: — Какие-то непонятки происходят, мобильники молчат, акулы, киты. Ты что-то можешь сказать по этому поводу или тоже начнёшь блеять как баран, как это делают все на берегу? И ещё, здесь есть подъём наверх?
Я усмехаюсь, гашу в своём взгляде вызов, сейчас не хочу нарываться на конфликт: — А вы сами не догадались куда попали?
— Ну, так давай, удивляй, — в глазах парня появляется злость, но и страх тоже, всё это он пытается скрыть за пренебрежительной ухмылкой.
— Да что вам говорить, всё равно не поверите, — качаю я головой.
— Колись, братан, — сплёвывает его компаньон.
— Да я и не собираюсь «колоться», так скажу. Ребята, нас зашвырнуло в прошлое, — я говорю с явной издёвкой, знаю, они мне, естественно не поверят. Так и вышло, один из парней, сильно раздражается, я даже подумал, что хочет меня ударить, но встретившись с моим взглядом, с усилием сдерживается — не знаю, может что-то в нём увидел, но он расслабляет уже напрягшуюся руку, вновь сплёвывает: — Вот бараны, — он кривится.
Скажу откровенно, но их явно показное хамство начинает напрягать, да и у Семёна глаза наливаются свинцом. Мне не хочется с ними дискутировать, поэтому я указываю на осыпь в трещине расколовшейся скалы: — Там подъём наверх, но ребята, там хищные звери, ночью одну группу растерзали.
Парни метнули взгляды на осыпь, затем на меня: — Какие звери? Не надо лепить горбатого!
— А в море киты и акулы? — откровенно улыбаюсь я.
Они задумались, один из них, с некоторой растерянностью произносит: — А откуда здесь звери, с зоопарка сбежали?
— Я же вам пытаюсь объяснить, мы попали в доисторический мир.
— Идиот! — обзывают они меня и осторожно подходят к осыпи. Действительно, тропа! — раздаются их возбуждённые голоса.
— Нервы у них на приделе, я словно ощущал их гудение, — делится своими мыслями Семён.
— Ничего, освоятся, ребята крепкие… но слишком борзые.
— Таких легко обломать.
— Думаю да, но до этого «наломать дров», успеют.
— И всё же их жалко, — Семён выпячивает квадратную челюсть, взгляд становится задумчивым и каким-то детским.
