— Москаль? — спросил он и яростным взглядом выбелил лица хозяев.
Чалдон сел на койке. Шесть человек с автоматами стояли в комнате и молча смотрели на него. Бледные хозяева жались к стенам. Человек с могучим носом закричал на них. Он кричал, все повышая голос. Чалдон разбирал только два слова «москали» и «герман»— он понимал, что офицер ставит их и немцев на одну доску, и это возмущало его своей несправедливостью.
Он вдруг перебил крик офицера:
— Эй паря,— сказал он,— чо болтать? Вали сюда, потолкуем.
Двое постарше аж зашипели от его невыносимой дерзости, хозяин чуть не упал в обморок, двое уже лезли к нему с автоматами, тыча их ему под нос, но молодые засмеялись. И, неожиданно, взглянув на Чалдона, улыбнулся и офицер. Спросил чисто по-русски:
— Откуда будешь?
— Из Сибири,— сказал Чалдон.— Из Иркутской области. Закурить нет, братишка?
Офицер, не оборачиваясь, что-то сказал, и ему поднесли самокрутку и огонь.
— Зачем пришел к нам, Иван? — спросил офицер, тоже закуривая, но сигарету.
— Освобождать, однако,— пояснил Чалдон.— И вот гляжу: навроде это вам не нравится?
— Нам что москаль, что герман — один дьявол,— сказал офицер,— но это хорошо, что ты сибиряк.
— Вестимо, хорошо,— ответил Чалдон.— У нас там, в Сибири, герман не бывал, а видишь, куда мы за ним притопали.
— В тех местах, где ты живешь, бывали мои предки,— сказал офицер, задумчиво разглядывая его.— Их ссылало туда русское правительство.
— Знамо,— сказал Чалдон.— У нас вокруг польских деревень штук пять будет: и Шуровское, и Лодзияка, да мало ли.
— И сейчас живут поляки? — оживился офицер. Остальные слушали, боясь проронить хоть слово. По ожившей хозяйке Чалдон понял, что дело его не так плохо.
— А что им не жить,— рассказывал он,—У нас в Сибири земли хватает, зверя — неисчислимые тучи, охота, хозяйство, чо хошь!
— А колхозы? — спросил пожилой усатый, зло косивший на него с самого начала.
— А что колхозы? — спросил Чалдон в ответ.— Колхозы, паря, это правильное дело. У нас там земли — хоть с самолета меряй, одному такое в хозяйстве не потянуть. Надо вместе.
С этого момента все пошло крутиться наоборот.
— Так ты красный агитатор? — спросил, вставая, офицер.— Ты не простой русский солдат, я вижу.
— Самый чо ни на есть простой, паря,— сказал Чалдон.— Ефрейтор.
— Нет, ты врешь. Ты политрук,— сказал офицер, резко взглядывая на своих.
Те сразу построжали, подтянулись, выставили автоматы.
— Я служил в русской армии,— говорил офицер,— тогда солдаты не агитировали, а ты агитируешь, ты политический работник.
