Не столько мы защищаем истину, сколько мы должны войти в истину и позволить Истине защищать нас. Что есть истина? Это еретический вопрос. Истина — это «Кто». Христос, Слово Божие, сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Иоан.14:6).
В этом контексте любви, любви попранной и уязвлённой, что случается с тем, кто умирает, поправ любовь? Кто любит, тот не допустит, чтобы человек умер. Что означает всё то, что предпринимает Бог в Своём воплощении? Что иное, если не прощение?
Любовь прощает грешника. И сейчас я скажу вам, что прощение — это не средство. Прощение — это составная часть любви. К примеру, я несколько раз сходил к своему духовнику, когда натворил чего-нибудь и попросил прощения, а он мне ответил: «Отец Рафаил, ты прощён прежде прошения, но как мы можем жить с тобой, если ты таков?»
Прощение дано нам прежде нашего прошения. «Бог есть любовь», — говорит Апостол. Мы можем сказать: «Бог есть прощение». Прощение уже дано, мы должны лишь принять его, мы должны удостоиться этого прощения, и тогда мы увидим, как прощение становится составной частью Любви. Такими должны стать и мы. В этом смысле прощение можно расценивать как призвание человека, то есть научимся быть такими, как наш Бог, научимся воздавать нашему ближнему тем, что желаем сами получить от Бога, да и от ближнего. Или, как говорил нам старец в одном слове на Прощёное Воскресение: «Мы, люди, не можем не грешить, но наш долг прощать друг другу и возобновлять, продолжать странствие покаяния и спасения».
Пост. Что такое пост? Пост как любое воздержание от дел мира сего, от этой биологической жизни является составной частью человеческого подвига, которым мы хоть немного уменьшаем нашу причастность материи, биологии. Это тайна в человеке, когда, уменьшая силу этой грубой биологии, даётся больше свободы самовыражению духа. Если хотите, скажу словами Святого Павла: «Ибо плоть желает противного духу, а дух — противного плоти» (Гал.5:17). Может быть, всем или многим из нас знакомы моменты, которые, возможно, являются моментами благодати, когда, вкушая, будто бы «нарушаем» что-то, что движется в нашем духе, в наших сердцах. Если ещё слишком велика наша причастность земному, как будто бы теряется что-то более ценное.
Эта убеждённость может зайти очень далеко, вплоть до тех подвигов, о которых поётся в тропаре Преподобным: «И дея учил еси презирати убо плоть». Но пока что нам даются подвиги посильные: пост, как этот Великий Пост, это не пост в прямом смысле слова — как постился Моисей, как постился Илия, как постился Спаситель, не вкушая ничего сорок дней. Постились и наши филокалические Отцы, назовём их так, начиная с Антония Великого, и может, даже до него. Они постились и сорок, и шестьдесят дней, как говорит Египетский Патерик (и пришли к выводу, что всё-таки сорок дней — это человеческая мера, как это показал Христос, воплощённый Бог). Но то, что мы называем постом, является первым шагом, доступным всем. Это, можно сказать,
