— Присаживайся, дорогая, — сказал он своим французско-ланкаширским говором, — поближе к дедушке.
Я медленно приблизилась к койке и стала разглядывать лицо спящего старика. Казалось, что дедушку положили для отпевания — он был таким опрятным, на покрывалах не было заметно ни одной складки. Я невольно потянулась к стулу. Тот скрипнул по деревянному полу, и скрип, как и наши шаги и голоса, эхом отдался в палате. Элси и Эд сели напротив меня по другую сторону койки, моя тетя пошарила в своей большой кожаной сумке и достала угощение для дедушки: пачку печенья, бутылку апельсинового напитка, мятные конфеты. При этом она разговаривала с лежавшим стариком так, будто тот отвечал, будто его глаза были открыты и он отдавал себе отчет в происходящем. Элси продолжала болтать об игре в регби с командой Манчестера, о лошадях, на которые мой дядя так часто делал ставки, о том, как по телевидению показали празднование юбилея королевы, о дочке нашего Альберта и как та подрастает. Дядя Эдуард улыбался, раскладывал угощения на маленьком шкафчике и повторял слова Элси.
Если бы грудь дедушки чуть не поднималась под одеялом, если бы в ногах койки не висела наполненная желтой жидкостью пластмассовая емкость, к которой была присоединена резиновая трубка, исчезавшая под одеялом и подсоединенная к телу старика, то лежавшего на постели можно было легко принять за покойника. Тело лежало совершенно неподвижно, будто из него ушла жизнь. В глаза бросалась странная бледность сухой старческой кожи.
Я искала в этом лице знакомые черты. В моем альбоме дома хранились фотографии, на которых дедушка был снят здоровым и крепким мужчиной с густыми черными волосами и грубоватым, но приятным лицом. А теперь, когда этот человек лежал рядом, я не могла уловить в нем родственных черт. Однако такая черта все же была. Она едва проглядывалась — на его гладком без морщин лице меж бровей прямо над переносицей пролегла эта борозда. Я почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Наверно, ты удивляешься, почему мы разговариваем с ним, — вдруг сказала тетя Элси.
Моя голова дернулась. Я совсем забыла про тетю.
— Понимаешь, врач говорил нам, что человек слышит, даже когда спит. Эд, разве не так? Он сказал, что слух отключается последним, если человек угасает. И хотя кажется, что папа не реагирует, возможно, он все-таки нас слышит и радуется нашему присутствию. Поэтому я все время разговариваю с ним. Ведь мы больше ничем не можем помочь бедняге, разве не так?
