Лоусон не спускал глаз с Блисс, когда она держала хронолог в одной руке, а другой настраивала все стрелки так, чтобы они заняли нужную позицию, выстраивая в линию даты и широту, и долготы, а затем нажимая кнопку на устройстве. Механизмы начали вертеться, и стрелки опустились на пункты. Устройство начало гудеть, его механизмы скрежетали, как ветряные игрушки.
Вход во время отличался от прошлого. Предыдущие путешествия через проходы вызывали головокружение, сопровождаемое ярким светом, ослепившим Лоусона, но теперь все чувствовалось так, будто хронолог сам перемещал их, останавливаясь при случае в местоположениях, которые не были Римом. По крайней мере, пока.
Одна из таких пауз заставила его почувствовать теплый огонь в спину и холод зимнего бриза в лицо. Впереди он видел следы на снегу. Пара фигур стояла на расстоянии. На них были тяжелые пальто из меха, они ходили на снегоступах вокруг круга высоких камней. Изображение ушло. Голова болела, а в ушах шумело. Он повернулся к Блисс, но прежде, чем он смог говорить, темнота прохода окутала их еще раз, когда они снова двинулись через поток времени.
Ещё одна пауза: теперь на земле было немного снега. Они стояли в центре другого круга камней. Вне серых монолитов Лоусон увидел глиняную насыпь и яму. Это похоже на другую дверь, другой вход в проход, точно так же, как Змеиный курган.
Третья остановка: небо потемнело, и, когда они остановились снова, Лоусон стоял перед еще одной группой камней. Они были устроены в длинный ряд. Он обернулся, увидев Блисс, Рэйфа и Малкольма, который выглядел ошеломленным. Эдон и Ахрамин были позади, недалеко.
Лоусон похлопал Малкольма по плечу:
— Где мы?
— Я не знаю, — сказал Малкольм. — Я думаю, что мы во Франции.
Возможно Карнак.
Он положил руку на серый камень. Свежие царапины покрывали его.
Свет потускнел снова, и темнота вернулась. Лоусон закрыл глаза, затем открыл их, и увидел, что звезды проносятся через черный пустой проход. Не было больше пауз; они двигались быстро в потоке времени через длинный участок небытия, который продолжался, пока все его тело не заболело. Он хотел, чтобы полёт закончился, хотя он знал, что станет только хуже, как только они остановятся. Он сжал зубы, его разум уже не понимал, сколько времени они путешествовали.
— Всё хорошо, мы здесь, — услышал он голос, прозвучавший, будто после вечности. — Открой глаза.
