Иногда бег уносит ее по улице Севр до самого Люксембургского сада, она бежит вдоль его решетки, еще закрытой в этот час, и с каждым шагом в ноздри бегуньи ударяет бодрящий запах деревьев, перегноя, свежеподстриженных лужаек, влажных от росы, аромат петуний, свежих грибов, смолистых древесных соков, навевающих воспоминание о детстве и ее коробках с цветными карандашами.
Каролина никогда не забывала, выбегая на улицу Медичи, бросить взгляд на высоко расположенные окна Клары Бошен, самой близкой и самой старой ее подруги по пансиону, которую она вновь встретила в Париже после нескольких лет разлуки и чья квартира нависает над красивым садом.
Затем она возвращалась на улицу Бак, чтобы проследить за уходом детей в сопровождении Франсуазы и еще раз позавтракать вместе с Сильвэном.
Да, кстати, почему он ее не разбудил сегодня утром? К чему такой поспешный уход? Она во сне не почувствовала ни ласки, ни поцелуя, она в этом уверена.
Головная боль сжимает ей виски, и она чувствует себя перепачканной. Наверное, это вчерашнее смешение вин, к которому она не привычна. Да, они много выпили за этот ужин и вернулись оба немного пьяные. Она даже не помнит, кто уснул первым.
Сидя на краю ванны, Каролина смотрит, как пузырится и растворяется таблетка аспирина, брошенная в стакан с водой. От этого вечера наедине с Сильвэном она хранит смутное воспоминание о чем-то очень нежном и очень приятном, но закончившемся не так. И вдруг под душем Каролина вспоминает о настоящей причине ее плохого утреннего настроения. А все так хорошо началось! Она правда мечтала об этом ужине наедине с ним. Она чувствовала себя такой красивой, такой желанной в том ресторане и такой желанной для Сильвэна, ставшего наконец снова таким, каким она его любила, — забавным, предупредительным, болтливым. Наконец-то она снова обрела его после стольких недель, на которые их с ним развело рождение ребенка!
Она вспоминала об их ночном возвращении и о желании, подталкивавшем их в постель, и как все это закончилось. За четырнадцать лет, что они занимались любовью, такое случилось впервые, и по его вине, Сильвэна. Он всегда показывал себя таким нежным и таким жадным до нее, что именно ей, Каролине, иногда случалось уклоняться от его ласк из-за усталости или ссоры, когда они обменивались резкими словами, когда Сильвэн обижал ее, у нее тогда пропадало всякое желание заниматься любовью. Ей надо было сначала успокоиться, забыть все, что ее покоробило. В своем тщеславном мужском убеждении ему было трудно понять, чтобы женщина простила вам грубость, достаточно немного позднее на нее вскочить; будто бы мужских качеств, выказанных во всей красе и действии, достаточно для того, чтобы, как по волшебству, заставить забыть об озлоблении и огорчении, в которых мужчина виноват. Каролина объяснила ему, что она, во всяком случае, не так устроена и что ей нужно сначала принадлежать ему головой и сердцем, а потом уже всем остальным.
