Мягкое тепло влечет его к этому светлому излучению, освещающему выход из туннеля. Это нежный, радостный свет, который Огюст различает так же, как и запах: аромат ванили, запах детства. И он идет вперед, сдерживая шаги, отдаляя, чтобы растянуть удовольствие, радость, которую предчувствует; чтобы больше ею насладиться, когда придет время. Его там ждут, и знать это само по себе счастье. Он наконец ступает на порог света, и его встречает там толпа, бесконечно повторяющая его имя: «Огюст! Огюст Шевире-е-е-е-е-е…», и он удивляется, что более не робеет от такого грандиозного приема. Он оглушен, но весел. Он идет в толпу, и его ноги едва касаются земли. Никогда не был он так счастлив. Он идет вперед, и толпа вдруг расступается на его пути, уступая ему дорогу. По пути его ласкают, называют по имени, и Огюст замечает, что каждое из лиц в этой толпе ему знакомо. Он видит своего отца, Леона, совсем молодого, и Жермену, свою мать, плачущую от радости, протягивающую к нему руки. Его сын Жан-Мари, капитан, трогает его за плечо, затем отступает. Проходят молодые девушки, женщины, которых Огюст думал, что забыл, а здесь называет одну за другой, не ошибаясь: Ида, Жюли, Луиза, Мадлена из Канкаля, Жанна из Сен-Пэра и эта Эмилия, такая рыжая, такая кругленькая, такая веселая, она держала бар для матросов у Транше, в Гранвиле, где у нее всегда были в избытке картошка, мидии и парни. Не скоро же он выпутался из сетей этой бешеной чертовки! Лазели, которая, впрочем, ничего не знала об этой старой истории, закончившейся задолго до их свадьбы, и о которой он остерегался говорить! — Лазели инстинктивно ее ненавидела, эту рыжую. У женщин есть усики, как у омаров, для определения среди своей сестры бывших соперниц из прошлого, где их самих еще не было. Об этом сказано в «Руководстве»!.. И вот Эмилия, на свету, смотрит на него, смеясь, и, приложив палец к губам, подает ему знак молчать. Рядом с ней Виктор Шевире, дед, которого Огюст, естественно, никогда не видел, но тотчас узнал. Он знает, что это он. Виктор протягивает ему стакан красного вина и подмигивает, держа большой палец вверх. Огюсту не хочется его обидеть, и он на ходу выпивает стакан и замечает свою тетю Люси, которая пугала его, когда он был маленький, потому что была монахиней, серой, слегка бородатой и очень строгой. А этот запах! Он внушил себе в детстве, что святая женщина пахла сопливой мышью. Он отказывался ее целовать, за что его журили родители. Здесь она преобразилась: улыбающаяся, чисто выбритая и с розовыми щеками. Но он не задерживается, спеша дойти наконец до края сияющей дороги, где его ждет — он это знает — наиглавнейшая встреча. Его нетерпение растет, растет, а толпа расступается, и он вдруг видит, как в конце дороги появляется Лазели и протягивает к нему руки. И — о чудо! — она разговаривает! С
