— Это что такое? — спрашиваю.
— А это перемет, — отвечает Володя, — отец привезти велел. Ставить вечером будем.
— А посмотреть его можно?
— Можно, не спутай только!
Перемет оказался немудреной снастью — длинная, нетолстая бечевка, а к ней на равном расстоянии, около аршина, короткие волосяные лески, поводки привязаны, а на них крючки крупные, вот и все.
— А сколько, — спрашиваю, — всего крючков на перемете?
— Поболе ста будет.
— Вот здорово! Если на каждый крючок по рыбинке сядет, так много можно наловить.
Володя засмеялся.
— Этак-то хорошо бы было! Только так не бывает. Штук десять-пятнадцать попалось бы, так и то хорошо. Рыба-то ведь крупная на перемет попадает, его на глубину ставят!..
— А какая?
— Всякая — стерлядь, лещ, судак, язь. Где поставишь.
— А как его ставят, перемет-то?
— А вот увидишь сегодня, как мы с отцом его ставить будем.
В это время Екатерина Васильевна позвала нас чай пить. А за чаем спрашивает:
— Вы что же, сарданапалы, до вечера, что ли, теперь пропадете?
— До вечера, — говорит Шурка.
— Ну, ладно, так я вас и ждать не буду.
Дала она нам корзинку с какой-то едой, мы свои удочки с собой захватили и отправились.
В лодку уселись так: Шурка на корму с правильным веслом сел, Володя и Ваня — в весла, Вася — на самый нос, а мы с Андрейкой — на среднюю скамейку пассажирами.
Поехали. Плыть надо вниз по течению Володя и Ваня дружно гребли, и лодка ходко пошла вдоль берега. Миновали скоро сад, перевоз, церковь, а за ней потянулись по высокому берегу домики Людца. Сижу я на своей скамейке и очень непривычно себя чувствую — раньше на лодке мне почти не приходилось плавать. Смотрю, как легко и дружно гребут Володя и Ваня. И хочется мне не только сидеть пассажиром, а и самому что-нибудь делать. Говорю Володе:
— Садись на мое место, а я вместо тебя грести буду.
А Шурка мне сзади говорит:
— Да ведь не умеешь ты!
— Ну, так что ж, учиться буду. Да и не велика эта трудность.
— Ну ладно, — говорит Шурка, — пусти его, Володя. Пока у берега едем, пусть он побулькается.
Ах, думаю, чего он смеется надо мной! Я вот покажу ему, как я не умею грести. Подумаешь, большое дело — весло поднять да в воду опустить!
Переменились мы с Володей местами. Взялся я за весло, поднял его высоко над водой, занес далеко назад, опустил в воду и нажал что было силы. И сразу же жестоко ушиб себе руку о рукоятку другого Ваниного весла. И хоть виду не показал, что больно, но востроносенький Ваня все же заметил это, сощурил лукавые свои глазенки и говорит:
