– Вы того же мнения? Будьте со мной откровенны, комиссарио.
Почему-то у Трона появилось ощущение, что с генералом можно говорить начистоту.
– Мы просто поменяли бы зависимость от Австрии на зависимость от Турина.
– А плебисциты? На Сицилии и в Неаполе? Разве они не свидетельствуют о склонности к единству Италии?
– В известной степени – да, но это вовсе не объяснение в любви к Турину.
– Без Турина ни о каком политическом единстве и помыслить нельзя.
– Возможно. Но если мы присоединимся к Италии, Венеция подпадет под управление туринского префекта, а мэра Венеции будет назначать король.
– Вы говорите об октябрьских декретах?
Трон кивнул.
– Это несомненный шаг назад по сравнению с реформами Марии-Терезии. У органов местного самоуправления отберут всю власть.
– Я не услышал в ваших словах запальчивости итальянских патриотов, – снова улыбнулся генерал-лейтенант. – Однако полагаю, вы пришли ко мне не для того, чтобы пуститься в рассуждения о политике. Княгиня написала, что вы хотели бы поговорить с лейтенантом Грильпарцером?
– Он здесь?
– Нет. – Лицо Палфи посуровело. – Так что произошло на судне?
Трон рассказал все. Упомянул он и о том, по какой причине Перген отстранил его от расследования.
– А что вы хотите узнать от Грильпарцера? – спросил Палфи, когда Трон закончил свой рассказ.
– Каюта Грильпарцера была рядом с каютой надворного советника. Не исключено, он что-то видел или слышал Кроме того, в ресторане между лейтенантом и надворным советником произошла размолвка. По мнению официанта, эти господа были знакомы и прежде.
Палфи встал так резко, что свернувшаяся у его ног кошка отпрыгнула в сторону.
– Это правда, – подтвердил он. – Они действительно были знакомы. – Он умолк, обдумывая, что еще стоит сказать Трону, потом провел ладонью по голове, словно приглаживая волосы, от которых остались одни воспоминания. – Послушайте, комиссарио, – произнес он наконец. – У меня нет привычки распространяться о личных делах моих подчиненных. Но княгиня почему-то заинтересована в том, чтобы вы какое-то время еще участвовали в расследовании. Почему ей так хочется, я, повторяю, не знаю. Однако чаще всего она отдает себе полный отчет в том, что для нее важно, а что нет. – Он помолчал и продолжил. – Лейтенант – игрок. У него долги, и весьма значительные. В «Ридотто» ему уже запрещено делать ставки. Сейчас он играет преимущественно в подпольных казино.
– Здесь, в Венеции?
– Я отдал приказ о его переводе в другой гарнизон. Но Тоггенбург мой приказ не завизировал.
