– А с женщиной как быть?
«Серая мышь», чуть не плача, вскочила со стула.
Сержант Земмельвайс сказал:
– И ее уведите тоже!
Он пронаблюдал, как солдаты подвели субъекта и «серую мышь» к группе задержанных, которую предстояло вести на сборный пункт.
За следующим столом, последним непроверенным, сидели две женщины и мужчина. «Мужчина этот, – подумал сержант, – судя по его прическе, возможно, военный, который имеет право ношения цивильного платья, не то он не сидел бы так спокойно на своем стуле. Одна из женщин, вероятно служанка, у которой выдался свободный день, – ну, может быть, она камеристка. А другая женщина, стройная, с выпученными от страха глазами, похожа на хомяка. Она, скорее всего, домоправительница или гувернантка». Будучи на гражданской службе, сержант Земмельвайс развил в себе редкую способность угадывать, чем человек занимается. Он никогда не принял бы гувернантку за повариху или камеристку.
Он небрежно отдал честь:
– Если вас не затруднит, предъявите документы.
Сержант Земмельвайс вежливо улыбался, словно извиняясь за инцидент за соседним столом. В сущности, это было излишним, ибо он всего-навсего исполнял свой долг. Во время таких облав сержант чувствовал себя сродни контролеру, который вылавливает «зайцев» в венской конке. Собственно, этим Земмельвайс и занимался, пока его три года назад не призвали в армию.
Стол у правой стены траттории был выбран Эннемозером с толком – за ним можно было и поговорить без помех, и держать весь зал в поле зрения. Единственное, что упустил из виду Эннемозер, – это возможность облавы. Для такого случая место у стены было в высшей степени неудобным. Чтобы добраться до запасного выхода, Елизавете пришлось бы пересечь весь зал; впрочем, и у запасного выхода стояли часовые. Бежать было поздно.
Сержант, только что приказавший увести Кёнигсэггов, подошел к их столу и потребовал предъявить документы.
Несколько секунд Елизавета не ощущала ничего, кроме панического ужаса; он лишил ее способности правильно реагировать на ситуацию и ясно мыслить. Удивительно, что она еще была способна дышать.
Потом она вспомнила, что нечто похожее она уже испытывала. Это было, когда 23 апреля 1854 года она – на «невестином корабле» – пристала к причалу в Нусдорфе и, увидев огромную толпу, впервые поняла, каково это быть императрицей Австрии.
У причала ее ждали император, высшие государственные чины, тысячи простых людей. Она пыталась поглубже вдохнуть свежий речной воздух, но ей это не удавалось. Словно из далекого далека до нее доносились ликующие возгласы толпы, салют линцких горных егерей, песни подоспевших детских хоров, но думала она только об одном: «…Я умираю. Вена всего в каких-то пяти милях, но я никогда ее не увижу, потому что
