– Опять Сиври?
– Сиври всегда хорошо платит. Его дела идут блестяще. Он арендовал еще один магазин, рядом с основным. В числе его клиентов и самые большие гостиницы города.
– Это последний из наших Тинторетто, – напомнил Алессандро.
Трон посмотрел на него с улыбкой.
– У нас уже давно нет никаких Тинторетто. В зеленом салоне висит копия. Подлинник мы еще сто лет назад подарили одному семейству в Вене. Но это, разумеется, Сиври не известно. – Трон аккуратно поправил свою темно-синюю бабочку. – Как там погода?
Алессандро молча отдернул гардины из обветшавшей парчи и отступил в сторону.
Неяркий свет потек в комнату. В сером ватном небе происходило какое-то движение – струились на землю светлые нити. Трон сообразил, что это идет снег.
– Ночью началось, – сказал Алессандро. – Во дворе снега уже по щиколотку.
– Наверху еще остался кофе?
– Я могу заварить тебе свежий, – предложил Алессандро.
Трон вздохнул.
– Передай графине, что я приду к ней сейчас
В детские годы Трон был уверен, что настоящее небо находится на потолке большого зала палаццо Тронов. На небе за дверью недоставало ангелов на облаках, и это заставило маленького Трона впервые догадаться, что небо это – ненастоящее. Помимо ангелов, там не было нигде синьора А. Поллона, который должен был – прикрытый одной лишь белой простыней – править квадригой, наблюдая сверху за каждым движением маленького Трона. Трона мучил вопрос, не приходится ли синьор А. Поллон родственником тому синьору Поллону, который зимой, раз в две недели, приносит в их палаццо вязанки хвороста на растопку. Когда он спросил об этом у Алессандро, тот только рассмеялся.
В бальном зале воздух был, можно сказать, студеным – Алессандро начинал топить оба больших кафельных камина не ранее, чем за четыре дня до бала Трон ощущал холод пола даже сквозь подошвы сапог. Дверь справа, над которой музицировали два позолоченных ангелочка, вела в салон графини. Трон открыл ее и вошел.
В салоне стояло несколько кресел в стиле Людовика XVI с покрытой пятнами обивкой; два столика на гнутых ножках, с мраморными столешницами, над которыми висели ослепшие зеркала; шкаф, расписанный китайскими узорами. Рояль фирмы «Плейель», летом красовавшийся у окна, был передвинут в центр салона, уступив место чугунной печке. Слабый свет зимнего утра сочился в оба высоких окна, выходивших на Большой канал. Пахло пылью, крепким кофе и пролитым ликером.
Графиня сидела перед печкой, укутанная по пояс шерстяным пледом и потому практически неподвижная. У ее ног стояла дымящаяся угольная грелка (дым, исходивший из нее, свидетельствовал о весьма низком качестве угля). В руках графиня держала список гостей.
