о которых мы знали, проходили этими местами в 1805 году и охотились на бизонов в точности там, где мы сейчас находимся. Кстати, эта часть Монтаны, сказал отец, управлявший машиной, выставив левый локоть в окно, сильно напоминает Сахару, какой она выглядит в прицеле бомбардировщика, — уроженцы Алабамы здесь жить не стали бы. И, решив поддразнить Бернер, спросил, ощущает ли она себя алабамкой, — она же его дочь, значит, алабамка. Бернер ответила, что не ощущает, и, хмуро глянув на меня, растянула губы на манер дохлой рыбы. Я сообщил отцу, что тоже алабамцем себя не ощущаю, — его это, похоже, позабавило. Отец сказал, что мы — американцы, а только это и имеет значение. Тут мы увидели крупного койота с мертвым кроликом в зубах. Он остановился, взглянул на приближавшуюся машину и нырнул в высокую, скрывшую его пшеницу. Потом увидели птицу (отец сказал, что это беркут), висевшую в совершенно синем небе, — вороны приставали к ней, стараясь прогнать. Увидели трех сорок, клевавших с лету змею, торопливо переползавшую через дорогу. Отец крутнул руль и переехал ее. Два глухих удара, машину два раза качнуло, сороки поднялись повыше.
Когда мы проехали по немощеной дороге несколько миль, преследуемые поднимаемой нами пыльной бурей, пшеница внезапно закончилась, сменившись сухим огороженным пастбищем, на краю которого неподвижно стояли в придорожных канавах несколько тощих коров. Отец нажал на клаксон, отчего они по-коровьи взбрыкнули, испустили, каждая, по струе жидкого навоза и убрались подальше от дороги. «Ну, извините», — сказала Бернер, взглянув на них сквозь заднее стекло.
Некоторое время спустя мы проехали мимо одинокого, приземистого, некрашеного деревянного дома, стоявшего у дороги на голой земле. Дальше виднелся еще один, а еще дальше едва различался в подрагивавшем мареве третий. Все были полуразрушенными, словно здесь пронеслась какая-то беда. У первого отсутствовали и входная дверь, и стекла в окнах, а тыльная его стена обвалилась внутрь. Во дворе перед домом валялись обломки автомобильных остовов, рама железной кровати и белый холодильник. По сухой земле бродили взад-вперед, поклевывая, куры. На ступеньках сидели, наблюдая за дорогой, собаки. Сбоку стояла привязанная к деревянному столбу взнузданная белая лошадь. Кузнечики взвивались в знойный воздух, вспугнутые нашей машиной. За домом торчал посреди поля черный полуприцеп с надписью «КОВРЫ ХАВРА» на боку. В дверном проеме появилась пара мальчишек, один по пояс голый. Бернер помахала им рукой, один из мальчиков помахал в ответ.
