В Петербурге Первая международная авиационная неделя. «Попов, — отмечает пресса, — был единственным русским летуном и завоевал самое высокое признание соотечественников, хотя к концу состязаний разбились оба его самолета «райт».
В это же время Попов успел обучить поручика Руднева, ставшего первым русским военным летчиком.
Все шло прекрасно. Гатчинская школа пригласила Попова облетать купленный ею аэроплан «райт». 21 мая. Попов в воздухе. Заканчивая облет, самолет красиво снижается на посадку… У самой земли что-то происходит, и вот на посадочной полосе уже разбитая вдребезги машина… Тяжело раненного летчика в бессознательном состоянии отвозят в госпиталь. Карьера летчика Николая Попова завершена… Николая Евграфовича с почтением встречают на аэродромах, с интересом читают его статьи, понимая, что бестактно спрашивать — будет ли он еще летать?..
Но не напрасно назвал я Попова удивительным человеком. Новая, мировая, война бередит его душу описанием воздушных боев, подвигом Нестерова… Нельзя сесть за штурвал самолета, но ведь есть еще дирижабли! И Попов уезжает во Францию, вступает там в ряды воздухоплавателей и в должности кормчего-рулевого дирижабля летает до конца войны.
Самое печальное случится зимою 1929 года в Каннах, там, где Николай Евграфович впервые сел на самолет. Должно было произойти что-то очень непреодолимое, чтобы надломить такого волевого, сильного человека: Попов покончил с собой…
Этот великий летчик и подлинный гражданин своей страны никогда не думал только о себе. Еще в довоенные годы он стремился утвердить талант первых отечественных авиаторов, призвать на помощь общественность страны, расшевелить ее. «Русские, — писал он тогда, — пожалуй, больше других могут преуспеть в воздухоплавании, так как отличаются хладнокровием, выносливостью духа… Все, кажется, есть, поддержки только мало…»
Да, если бы поддержка… Ну как не оглянуться на судьбы русских изобретателей и ученых? Одаренный конструктор капитан Костович строит управляемый аэростат «Россия». Осталось совсем немного работы, когда пожар уничтожает большую часть конструкции. Все средства Костовича исчерпаны. Он предлагает свое изобретение военному ведомству, просит деньги на достройку аэростата. Глава Всероссийского аэроклуба, который тогда возглавлял общество аэронавтов, член Государственной думы граф Стенбок-Фермор ответил на предложение Костовича просто издевательски: «Пусть едет в Америку. Если действительно полетит, мы встретим его с триумфом».
