… Уж вы кумушки, голубушки, подружки мои,
Кумитесь, любитесь, любите меня…
Вы будете веночки плесть, сплетите и мне.
Вы пойдете на Дунай-реку, возьмите меня.
Вы будете веночки пускать, пустите и мой.
Все веночки поверх воды, а мой потонул.
Все мужья домой пришли, а мой не пришел…
Елеонская наблюдала обрядность эту в первые десятилетия двадцатого века. Характерно, что она описывает вмешательство (как бы „незаконное“) юношей и подростков, которые в момент приготовленная обрядового кушанья — яичницы (в русской традиции яичница — стойкий символ состоявшегося сексуального контакта) выбегают из-за кустов, где прятались, и пытаются помешать девушкам, девушки прогоняют их. В гораздо более раннем описании обряда девичьего кумовства, сделанном Мельниковым-Печерским, обряд воспринимается совершенно серьезно как сугубо девичий, невозможно вмешательство не только „мужского элемента“, но даже и замужних женщин…
Итак, мы видим, что девичье объединение состоит из „кумовских пар“. Такова и структура деревенских девичьих „артелок“ Поволжья, описанных Н. Кочетовым в романе „Девки“, действие которого происходит в двадцатые годы XX века. Надо отметить, что элементы женского (девичьего) гомоэроса и гомосекса даже в самые суровые периоды официальных запретов оставались почти нормативными. Например, в произведениях ХVII–ХVIII века „Повесть о Фроле Скобееве“ и „Новгородских девушек святочный вечер, сыгранный в Москве свадебным“ (И.Новиков) с подробностями описана святочная девичья „игра“, во время которой девушки опять же разбиваются на пары и каждая пара проводит ночь в отдельной спальне.
Доказательство возможного существования девичьих воинских дружин можно увидеть в болгарской обрядности празднования дня Святого Лазара. Воскрешенный чудесно Лазарь, знакомый нам по Евангелию от Иоанна, здесь явно заместил некое древнее языческое, умирающее и воскресающее божество. В этот день девушки ходят по своему селу разомкнутым хороводом. Предводительница имеет на голове нарядный мужской головной убор. Иногда она вооружена саблей или ружьем. Мужчины в этот день не появлялись на улицах, рискуя (еще в конце XIX — начале XX века) подвергнуться чувствительным побоям, действиям с их половыми органами, унизительным и болезненным, и даже групповому сексуальному насилию. Впрочем, ясно, что само по себе сексуальное насилие, побои, даже убийство не являются здесь самоцелью; это всего лишь ритуальные действия, расправа обрядовая над „другим“ — одно из инициальных действий, знаменующих вхождение девушки в „чету“, „дружину“.
