Проведя день за осмотром острова, мы подняли якорь и в открытом море направили шлюп на север.[8]
Помню, что мы с отцом ничего не ели на протяжении почти тридцати часов. Возможно, сказывалось напряженное волнение, которое мы испытывали в связи со странным путешествием в далеких северных водах, куда, по словам отца, не заходил еще ни один корабль.
Мы ожидали встретить в этих местах пронзительный холод, но в действительности погода была теплее и приятнее, чем в Хаммерфесте, на северном берегу Норвегии, шестью неделями ранее.[9]
Мы оба откровенно признали, что очень голодны, и я без промедления приготовил обильную трапезу из продуктов, хранившихся в нашей хорошо оснащенной кладовой. После того, как мы с большим усердием воздали должное этому пиршеству, я сказал отцу, что чувствую сонливость и собираюсь подремать. «Очень хорошо», — отвечал он, — «я стану на вахту».
Не могу точно сказать, сколько времени я проспал; знаю только, что был грубо разбужен ужасающим сотрясением всего шлюпа. К своему удивлению, я увидел, что отец спит глубоким сном. Я громко позвал его, он зашевелился и поспешно вскочил на ноги. Если бы он тотчас не вцепился в планширь, то наверняка очутился бы среди кипящих вокруг волн.
Бушевала яростная метель. Ветер дул прямо по корме, заставляя шлюп мчаться вперед с невероятной скоростью и грозя всякий миг его опрокинуть. Нельзя было терять ни минуты; мы должны были немедленно спустить паруса. Наш шлюп конвульсивно содрогался. Утром мы видели по левому и правому борту айсберги; к счастью, на север пролегал открытый водный путь. Останется ли он таким и впредь? Впереди, опоясывая слева направо весь горизонт, сгущался парообразный туман или дождевая взвесь, переходившая у кромки воды в густой черный цвет египетской ночи; белая вверху, как облако пара, полоса тумана постепенно терялась из виду, смешиваясь с огромными белыми хлопьями падающего снега. Мы не могли знать, скрывает ли туманная полоса предательский айсберг или иную невидимую преграду, о которую разобьется вдребезги наш маленький шлюп, отправив нас обоих в водяную могилу, либо представляет собою обычное для арктического тумана явление.[10]
Не знаю, каким чудом мы избежали всех препятствий и не разбились. Помню, как наше суденышко трещало и стонало, словно все его сочленения были сломаны. Оно раскачивалось и дергалось взад и вперед, будто оказалось во власти буйного подводного течения, угодило в водоворот или скрытую под волнами воронку.
